В комнате тоже темно.

Встал на цыпочки и тут же увидел, что стекла в двойной раме вырезаны – и внешнее, и внутреннее. Идеально круглые отверстия. Классический, хоть и продвинутый способ: круглую присоску обводят стеклорезом по периметру, легкий, но резкий удар, и – хоп! – вырезанный диск остается на присоске, а в стекле дыра. Остается просунуть руку и открыть шпингалет. Тихо и эффективно.

Все ясно. Вызов поступил, потому что преступник попытался отключить питание сенсорных датчиков. И отключил, но у этого клиента была установлена резервная, так называемая противосаботажная система. Именно так она и работает.

В висках застучало. Пульс заметно участился.

Он отошел на несколько метров, позвонил на пульт и коротко доложил – тревога не ложная, речь идет о взломе.

– Они еще там? Грабители? – спросил Робин. Он сегодня дежурит на пульте. «Обеспечивает связь», как сказал бы шеф.

Вопрос не праздный. Чтобы найти то, за чем пришли, нужно время. Так что вероятность, что грабители еще здесь, не исключается. Об этом Тони не подумал.

– А хозяин? Где наш клиент? Дома?

– Понятия не имею. Я названивал, как разносчик пиццы. Никто не открывал.

Сунул мобильник в чехол и пошел к входной двери.

Неизвестно почему в последнее время участились случаи взломов квартир в присутствии хозяев. Воры пробираются на второй этаже, где окна и двери обычно не защищены сигнализацией. И спокойно работают.

Хитры, паразиты.

Ну нет, с этим надо кончать. Тони решил взять дело в свои руки.

Посмотрел на входную дверь. Потрогал ручку и удивился – дверь не заперта.

Вошел в прихожую. Одежда на вешалке колыхнулась от порыва ветра. Здесь пахло старым деревом и гарью от камина.

Достал фонарик. На полу лежало что-то бесформенное, похоже, тюк с бельем. Направо – лестница на второй этаж, прямо перед ним – кухня.

На всякий случай достал телескопическую дубинку. Каленая сталь, длинная, длиннее не бывает – двадцать шесть дюймов. Никогда не приходилось пользоваться, только на тренировках. Но Тони всегда имел эту штуку при себе – мало ли что. Все когда-то бывает впервые.

Он прошел в кухню.

Кухня как кухня, образцовый порядок. А вот и открытое окно. Вид изнутри. Прямо напротив окна круглые настенные часы. Четверть пятого.

Открытая планировка, направо, без дверей, – гостиная. Под ногами захрустело разбитое стекло. Он направил луч фонаря вниз – пол усеян осколками.

Мебели совсем мало – кресло, журнальный столик.

А у столика на полу…

Он подошел поближе и посветил фонариком.

Труп.

Он никогда ничего подобного не видел.

Голова! Лица нет. Вместо лица – сплошная кровавая маска.

Средостение прошила отвратительная судорога, и его вырвало на ковер.

Он взял себя в руки и посветил вокруг.

Весь пол залит кровью.

Он схватил телефон.

– Успокойся, – кричал Робин, – успокойся, говори толком.

– Убийство, – Тони чуть не плакал, – жуткое зрелище! Какое там дышит! Вызывай полицию, медиков… это черт те что!

– А кто-то еще там есть?

Тони чуть не выронил телефон. Он и думать забыл – а вдруг убийца еще здесь? Вполне может быть. Он в панике оглянулся.

– Никого не видно. Что мне делать? Осмотреть дом?

– Решай сам. Во дворе ничего не заметил?

Он выскочил на крыльцо. Как он мог забыть?

– Тони, что ты делаешь? Алло!

– Проклятье, Робин… я видел машину на обочине, – он произнес эти слова на бегу.

– Я звоню в полицию, будь на связи, – Тони услышал, как Робин переключил канал.

На свежем воздухе ему стало получше. Он попробовал стереть в памяти увиденный кошмар. Пусть этим занимается настоящая полиция. Сейчас он был даже рад, что не полицейский.

Сторож в мундире. Всего-навсего. Сторож в мундире. И спросу – как со сторожа.

В неверном свете занимающегося утра автомобиль выглядел так, будто собрался ввинтиться в канаву. Тони раздвинул кусты – весь моторный отсек искорежен.

Взрытая земля. Как он мог все это заметить за плотным кустарником? Никак.

Он подошел поближе. Опять приготовил на всякий случай дубинку – и, то и дело оскользаясь и цепляясь за траву, чтобы удержать равновесие, спустился в канаву.

Новенький «Вольво»-универсал, шестидесятая модель.

Тони подошел поближе.

И только теперь увидел – за рулем человек.

– Алло!

Водитель не шевельнулся.

Лобовое стекло вдавлено и покрыто мелкой сетью трещин, но осколков нет. Триплекс – надежная штука.

Потянул за ручку – дверца открылась на удивление легко.

Теперь он увидел, что сработала подушка безопасности.

Молодой человек. Совсем молодой, лет двадцать. Блондин.

Полусдувшаяся подушка лежит на руле как пластиковый пакет.

Либо без сознания, либо мертв.

Тони тронул дубинкой руку.

Никакой реакции.

Что ж, пока надо жевать все это дерьмо. Пока он, Никола, вынужден именно этим и заниматься: жевать дерьмо.

Он сидит уже год.

Но скоро конец. Завтра последний день. Слава богу – завтра уже может вышагивать с дедом в церковь. С Бояном.

Ему девятнадцать. Швеция – больная страна. Идиоты. Они обращаются с ним как с несовершеннолетним. И все из-за мамаши. Линда… ей никогда не надоест ворчать. Она все время угрожает: выгоню из дома, порву с тобой навсегда. И еще хуже: Тедди. Собственно, ему никто и не нужен, кроме Тедди. Разочаровать Тедди – он даже подумать об этом не мог. Он любил Тедди больше, чем… чем свежий порционный снюс, чем все джойнты в мире. Даже больше, чем приятелей. Приятелей, с которыми вырос, которые называли друг друга братьями.

Тедди – его дядя, брат матери.

Тедди – кумир. Икона. Пример для подражания. Он знал только одного человека, кто мог бы сравниться с Тедди: Исак.

И чем все кончилось? Отработки, штрафы, бесконечное нытье социалки. Линда решила поместить его в исправительное учреждение. Это она его сюда залопатила! Решила отправить родного сына в исправительное учреждение! В никаких-косячков-никаких-развлечений, траханое исправительное учреждение.

Здесь он и провел целый год. Спиллерсбуда. Исправительный дом для трудных подростков. ИДТП.