— А обещали лётную погоду?

— Вот именно. Над целью сплошная облачность, — с горечью сказал Торранс. — Пришлось снизиться до четырёхсот пятидесяти метров… Но даже если бы мы снизились до девятисот метров ниже уровня моря, а потом снова набрали высоту, ничего б не вышло. Карниз целиком закрывает цель. С таким же успехом можно было бы бросать фрицам листовки с просьбой взорвать эти проклятые пушки. На 50-градусном секторе немцы сосредоточили чуть ли не половину всех зениток Южной Европы. Причём именно там, где можно хоть как-то приблизиться к цели. Расса и Конроя сбили сразу. Даже до бухты не долетели. Спастись им не удалось.

— Знаю, знаю, — угрюмо кивнул полковник, — мы их слышали. Радиосвязь была хорошей. А Макилвина сбили к северу от Александрии?

— Да. Но с ним всё в порядке. Его машина была ещё на плаву, когда мы пролетали, а сам он сидел в тузике. Море было спокойно, словно пруд. С ним всё в порядке, — повторил Торранс.

Полковник снова кивнул. Дженсен коснулся его плеча.

— Можно потолковать с комэском?

— Конечно, каперанг. Могли бы и не спрашивать.

— Спасибо. — Взглянув на крепыша-австралийца, Дженсен чуть улыбнулся. — Один вопрос, комэск. Вижу, вам не хочется слетать туда ещё разок?

— Вы правы, чёрт возьми! Не хочется, — прорычал Торранс.

— И почему?

— А потому, — взорвался Торранс. — Я противник самоубийств. И ещё потому, что не хочу губить напрасно хороших ребят. Потому, что я не Бог и не способен творить чудеса, — решительно заключил пилот.

— Так вы утверждаете, что разбомбить их невозможно? — переспросил Дженсен. — Это страшно важно.

— А для меня важна собственная шкура. И жизни вот этих парней. — Он ткнул пальцем назад. — Это невозможно. По крайней мере, для нас, сэр, — провёл он рукой по лицу. Может быть, такую работу смог бы выполнить гидроплан «дорнье», оснащённый крылатыми бомбами, управляемыми по радио, не знаю. Зато я знаю, что наши бомбы для них что слону дробинка. Разве что нагрузить толом самолёт типа «москито» и с высоты сто двадцать метров спикировать, влетев в устье пещеры, где установлены эти пушки. Вот тогда что-то получится.

— Спасибо, комэск. И всем вам спасибо. — Дженсен встал. — Уверен, что вы сделали всё, что смогли. Жаль, что не получилось… Итак, полковник?

— Прошу, джентльмены. — Кивнув очкастому офицеру из разведки, чтобы тот занял его место за столом, полковник, сопровождаемый Мэллори и Дженсеном, прошёл в свой кабинет. — Вот так-то, джентльмены. — Сломав сургуч на бутылке «талискера», принёс стаканы. — Билл Торранс командует лучшей эскадрильей в Африке. Не раз бомбил нефтяные промыслы в Плоешти. Для него это детская забава. Только Билл Торранс мог совершить этот вылет, и если он заявляет, что подавить батарею с воздуха невозможно, то так оно и есть, каперанг.

— Теперь и я это вижу, — Дженсен хмуро разглядывал янтарное содержимое стакана. — Раньше я только предполагал… Страшно сожалею, что десятку человек пришлось погибнуть, чтобы развеять наши сомнения… Остаётся один выход…

— Только один, — отозвался полковник и, подняв стакан, произнёс:

— За удачу тех, кто на Керосе.

— За удачу тех, кто на Керосе, — повторил Дженсен. Лицо его оставалось угрюмым.

— Послушайте, — взмолился Мэллори, — объясните, что происходит…

— Керос, — прервал его Дженсен, — это реплика, предназначенная для тебя. Ведь мир — театр, приятель. Сейчас твой выход на сцену, — невесело усмехнулся каперанг. — Жаль, что ты пропустил два акта этой маленькой комедии, больше спать нельзя. Тебе предстоит сыграть главную роль, хочешь ты этого или нет. Итак, начали. Место действия остров Керос. Действие третье. Явление первое. На сцену выходит капитан Кейт Мэллори.

* * *

За последние десять минут никто не произнёс ни слова.

Дженсен вёл тяжёлый штабной «хамбер» уверенно и непринуждённо, как делал всё, за что бы ни брался. Мэллори склонился над развёрнутой на коленях крупномасштабной адмиралтейской картой южного района Эгейского моря, освещённой лампочкой на доске приборов. Он изучал обведённый жирным красным карандашом район Спорадского архипелага и северной части островов Додеканес.

Потом выпрямился, передёрнул плечами, — в конце ноября ночью прохладно даже в Египте, — и взглянул на Дженсена.

— По-моему, я всё запомнил, сэр.

— Вот и хорошо! — Дженсен смотрел вперёд на вьющуюся серую ленту дороги, освещённую белыми снопами, разрезавшими мрак пустыни, которые подпрыгивали вместе с машиной на ухабах.

— Вот и хорошо, — повторил он. — А теперь взгляни на карту ещё раз и представь, что ты в городе Наварон. Он на берегу овальной бухты в северной части острова. Что бы ты увидел оттуда?

— Мне незачем смотреть на карту ещё раз, — улыбнулся Мэллори. — Милях в четырёх к востоку я увидел бы извилистую линию турецкого берега, ориентированную на северо-запад и кончающуюся в точке севернее Наварона. Это мыс. Затем линия берега поворачивает на восток. В шестнадцати милях севернее этого мыса — он называется Демирджи, верно? — и практически в створе с ним я увидел бы остров Керос. Наконец, в шести милях западнее находится остров Майдос, первый из группы островов Лерадского архипелага. Они тянутся в северо-западном направлении миль на пятьдесят.

— На шестьдесят, — кивнул Дженсен. — У тебя отличная зрительная память, дружище. Смелости и опыта тебе не занимать, иначе не продержался бы полтора года на Крите. Ты обладаешь одним ценным качеством, о котором я скажу. — Помолчав, он прибавил. — Надеюсь, что тебе повезёт. Господи, как необходимо тебе везенье.

Мэллори подождал, что ещё скажет Дженсен, но тот задумался. Прошло три, пять минут, слышалось лишь шуршанье шин да приглушённый рокот мощного мотора. Наконец, по-прежнему не отрывая глаз от дороги, Дженсен произнёс:

— Сегодня суббота. Вернее, уже наступило воскресенье. На острове Керос тысяча двести человек. Тысяча двести британских солдат, которых через неделю убьют, ранят или возьмут в плен. Большей частью убьют. — Впервые взглянув на Мэллори, Дженсен усмехнулся. — Каково? В ваших руках жизнь тысячи с лишком человек, капитан Мэллори.

Мэллори внимательно посмотрел в бесстрастное лицо Дженсена и отвернулся, уткнувшись в карту. Тысяча двести человек на Керосе. Тысяча двести британцев, ожидающих смерти. Керос и Наварон. Керос и Наварон. Как там говорилось в стихотворении, которое он много лет назад выучил в маленьком горном селении в стороне от Куинстауна? «Чимборазо» — вот как оно называлось.

«Чимборазо и Котопакси, вы похитили сердце моё…» Керос и Наварон. В этих названиях звучит тот же призыв, то же очарование. «Керос и… Керос и…» — Он замотал головой, пытаясь сосредоточиться. Все детали мозаики мало-помалу, хотя и медленно, занимали свои места.

— Помнишь, полтора года назад, после падения Греции, немцы захватили почти весь Спорадский архипелаг. А в руках итальянцев к тому времени оказалось большинство островов Додеканес. Постепенно мы стали отвоёвывать эти острова. Впереди штурмующих шли твои земляки или морские десантники. К сентябрю прошлого года мы отбили почти все крупные острова. Кроме острова Наварон. Слишком твёрдый орешек. Мы обошли его, высадив на соседних островах гарнизоны до батальона численностью. — Криво усмехнувшись, Дженсен продолжал: