– Автобус, – продолжала Элейн, – уже десять минут как ждет!

Она имела в виду микроавтобус из Слепого Озера, за рулем которого сидел со скучающим выражением на лице молодой функционер министерства энергетики. Крис кивнул, забросил вещи в багажник и занял свое место позади Элейн и Себастьяна.

Был всего час дня, но он почувствовал, как волной накатывает утомление. Глаза устали от солнца: оно тут в сентябре слишком яркое. Или дело во вчерашних излишествах. (Платить за кокаин пришлось ему, однако идея принадлежала Лэйси. Он втянул пару дорожек просто за компанию, но в результате прокуролесил чуть ли не до рассвета.) Ненадолго опустив веки, засыпать себе Крис не разрешил – хотелось все-таки взглянуть на Констанс при свете дня. Вчера они прилетели довольно поздно, и повидал он лишь закусочную, потом небольшой бар, где местная группа исполняла популярные хиты на заказ, да еще квартирку Лэйси.

Надо признать, городок лез вон из кожи, чтобы понравиться туристам. Слепое Озеро стало знаменитым, однако случайным визитерам вход туда был заказан. Любопытные довольствовались Констансом. Некогда это был скромный поселок, элеватор да железнодорожная станция, теперь же он стал базой для гражданского персонала, выезжающего в Слепое Озеро на дневную смену, а новый «Марриотт» и совсем уже с иголочки «Хилтон» время от времени принимали международные конференции или брифинги для прессы.

Соответственно, главную улицу городка оформили в тематике Слепого Озера, проявив при этом больше усердия, чем вкуса и такта. Обрамляющие ее двухэтажные здания были, вероятно, построены еще в середине прошлого века, желтый кирпич, скорее всего, тоже был из местной речной глины, так что все могло бы смотреться неплохо – если бы не безудержная коммерциализация. Взгляд неизбежно натыкался на вездесущих лангустов. Плюшевые лангусты, голографические лангусты в витринах магазинов, плакаты с лангустами, лангусты на салфетках, керамические фигурки садовых лангустов…

Элейн проследила его взгляд и все поняла правильно.

– Это ты еще в «Марриотте» вчера не ужинал. Трюфельный, вашу мать, суп с лангустами!..

– Просто люди пытаются подзаработать, – пожал плечами Крис. – У всех семьи, их надо кормить.

– Заработать на чужом невежестве, ага. Только я вообще не могу взять в толк всю эту чушь насчет лангустов. Они даже близко на лангустов не похожи. У них нет никакого панциря… господи, да пусть бы они хотя бы в океане плавали!

– Как-то же их нужно называть.

– Называть как-то нужно, но это еще не повод, чтобы лепить дурацкие картинки на каждый галстук!

Происходящее в Слепом Озере действительно было вульгаризовано до предела, спорить не приходилось. Однако Крис подозревал, что беспокоится Элейн совсем о другом. О том, что у какой-нибудь соседней звезды им за все это сейчас воздается. Что там под лучами чужого солнца в витринах колышутся пластмассовые шаржи на людей. Что, быть может, ее собственное лицо смотрит сейчас с сувенирной кружки, из которой потягивает неведомую жидкость невообразимое существо.

Пыльный голубой электроавтобус был приписан непосредственно к Слепому Озеру. Водитель на вопросы отвечал скупо, тем не менее к разговорам в салоне прислушивался: пиарщики Слепого Озера не отказались бы исподтишка выведать что-нибудь об их настроениях. Так что беседа не слишком клеилась. В молчании выехали из городка по шоссе, затем свернули на двухполосную дорогу. Сейчас они уже были в закрытой зоне, пусть об этом и не свидетельствовало ничего, кроме знаков «Только для спецтранспорта» и «Собственность министерства энергетики США». Любое неизвестное транспортное средство остановили бы на первом же (замаскированном) блокпосту через полкилометра. За дорогой постоянно наблюдали люди и приборы. Крис вспомнил слова Лэйси: в Озере каждый кролик носит с собой пропуск. Он отвернулся к окну и стал разглядывать проносящийся мимо ландшафт. Стоящая под паром пашня постепенно уступила место пастбищам, а потом – настоящим лугам, усыпанным цветами. Местность была засушливая, но отнюдь не пустыня. Прошлой ночью над городком бушевала гроза – Крис укрылся от нее в квартирке у Лэйси. Гроза отмыла улицы от грязи, забила канавы мокрыми газетами и палой листвой, а также расцветила прерию поздними осенними красками.

Пару лет назад молнией зажгло кустарник, и степной пожар подступил довольно близко к Слепому Озеру. Тушить его прибыли пожарные из Монтаны, Айдахо, даже из Альберты. В новостях все выглядело очень фотогенично и подчеркивало хрупкость едва оперившейся Новой Астрономии, хотя по большому счету обсерватории мало что угрожало. Ну вот, ворчали тогда ученые в Кроссбэнке, опять все заголовки достались Слепому Озеру. Которое по существу было младшим, но более гламурным родственником Кроссбэнка. От того пожара не осталось и следа – его скрыли прошедшие с тех пор две зимы и два лета. Трава, заросли крапивы, голубые цветочки, названия которых Крис не знал… Завидная способность природы все забывать.

Начали с Кроссбэнка – предполагалось, что там будет проще.

Обсерватория Кроссбэнка была нацелена на биологически активную планету, обращающуюся вокруг звезды HR8832 – вторую от звезды по счету (если не принимать во внимание кольцо мелких планетоидов примерно в половине астрономической единицы от светила). Каменистая планета с железным ядром имела массу примерно в полторы земной и атмосферу, богатую кислородом и азотом. Оба полюса представляли собой сплошные шапки из водяного льда, а иногда температура там падала так низко, что замерзал и CO2, однако вдоль экватора тянулись мелкие теплые моря над континентальным шельфом, и они изобиловали жизнью.

Вот только ничего особо увлекательного в этой жизни не наблюдалось. Организмы были многоклеточными, но жили исключительно за счет фотосинтеза – эволюция на HR8832/B не удосужилась изобрести митохондрии, необходимые животному царству. Это не означало, что там нет зрелищных пейзажей: речь шла в первую очередь о подобных земным строматолитам колониях бактерий, вздымавшихся иной раз от расстелившихся на морской глади зеленых матов на высоту трехэтажного дома, или о так называемых коралловых звездах, симметричных пятилучевых организмах, плавающих в полупогруженном состоянии, заякорившись за дно.

Новый мир был изумительно прекрасен и в те времена, когда Кроссбэнк был единственной обсерваторией подобного рода, пользовался заслуженным вниманием публики. В среднем каждые 47 земных часов над экваториальным морем разгорался поразительной красоты закат, нередко – среди слоисто-кучевых облаков, что поднимались значительно выше своих земных собратьев, больше напоминая картинки из викторианской рекламы велосипедов. Записи видов с экватора, сжатые до двадцатичетырехчасового цикла для использования в искусственных окнах, держались в моде не один год.

Прекрасный мир, подаривший людям огромное количество знаний по планетарной и биологической эволюции. Оттуда продолжали поступать драгоценные данные. Но мир этот был статичным. На второй планете HR8832 мало что двигалось. Только ветер, океан и дождь.

Кончилось тем, что к нему прилипло название «планеты, где ничего не происходит». Фраза принадлежала колумнисту «Чикаго трибьюн», который считал Новую Астрономию очередной статьей федеральных расходов из тех, что производят на свет эффектные, но никому не нужные знания. Так что у Кроссбэнка были причины остерегаться журналистов. «Восточное обозрение» ухлопало уйму времени на то, чтобы организовать для Криса, Элейн и Себастьяна недельную экскурсию. При этом сотрудничества им никто не гарантировал, и, вероятно, только безупречная репутация Элейн как серьезного научного журналиста помогла наконец растопить сердца тамошних пиарщиков. (Или же дело было в репутации Криса, из-за которой они поначалу замкнулись.)