Лестница под восточными коврами поскрипывала. Поднимаясь, я успел заметить между портьерами чрезвычайно экстравагантное общество в соседнем зале. Голые спины дам, парни во фраках и с рыжими париками. Негромкая музыка, смех – тут шло свое веселье.

«Джордж Майкл принимает гостей по случаю дня рождения», – перехватил мой взгляд привратник. И задернул занавеску.

Общество Агаты Кристи ужинало наверху. В двух залах собрались литературные агенты со всего мира. По давней традиции наследники писательницы раз в год приглашали их в Лондон для подведения итогов. Империя, которую они построили, была огромной и влиятельной. Миллионы переизданий, экранизации и театральные постановки приносили баснословный доход. И за всем этим хозяйством следили милые тихие люди, которые бродили по залам с бокалами шампанского.

На ужин подали спаржу под сырным соусом и лососину с цветной капустой. Еда показалась мне вкусной и легкой. Вина поражали зрелостью и свежестью, что бывает нечасто. Разговор велся самый непринужденный. Наконец за дальним столом самый близкий родственник Агаты Кристи поднял тост: «За процветание дела, ради которого мы собрались». Гости зашумели, задвигали креслами.

«Это тебе не Гарри Поттер, – шепнула моя знакомая. – Это валюта потверже».

«Проверено на нескольких поколениях».

После десерта я выскользнул из зала. Лестница привела меня на промежуточный этаж, где находилась нужная дверь. В уборной висели гравюры из жизни игроков в поло. Пока я разглядывал картины, в соседнюю кабинку кто-то вошел и стал напевать под нос. Один такт, другой – я не верил собственным ушам. Это был тот самый голос, еще недавно звучавший в каждом кабаке моей Родины. Голос, под который российские девушки пили водку и соглашались танцевать в любом виде.

Мы вышли к умывальнику одновременно. Я включил воду и стал тереть ладони. В зеркале было видно, что поп-звезда моет руки тоже. Закрутив кран, он выпрямился, смерил меня цыганским взглядом и сказал:

– Привет!

– Привет! – ответил я и посмотрел ему в глаза. Что тут скажешь? Бородка, кольца – певец соответствовал изображениям в прессе.

– Как сам? – Он вытер руки.

– Нормально.

– Джордж Майкл! – Он протянул ладонь. Что мне было ему ответить?

– Агата Кристи! – Я пожал серебряные кольца.

– Круто! – Он сделал одобрительный жест. И, насвистывая, вышел.

...Поднимаясь в зал, я подумал, что это и есть свобода. Та свобода, о которой Джордж Майкл часто пел в своих песнях. Когда совершенно случайно в огромном городе ты встречаешь приятельницу из прошлой жизни. Попадаешь в закрытый клуб на собрание общества Агаты Кристи – и пьешь за процветание чужого дела. Когда в туалете этого клуба жмешь руку знаменитому певцу.

И когда все это ровным счетом ничего не значит.

День первый. Бангкок

Перед отъездом я купил три книги, которые в другом случае не купил бы никогда. Это триллер Джона Бердетта «Бангкок-8», сборник старых повестей Юза Алешковского и брошюру «Лев Толстой в поисках истины. Из дневника писателя». Первую – чтобы в городе были знакомые, пусть даже вымышленные, вторую – чтобы иметь под рукой живой источник нецензурной речи, третью – для моральных ориентиров в мире юговосточной зыбкости.

Последний раз я был в Бангкоке осенью, проездом в Лаос. Поселился рядом с Каосан-роуд, в коматозном отеле, – где-то здесь жили герои моего романа «Цунами». И я бродил по душным переулкам, искал их след.

Вспоминал, «как это было». Те вымышленные ощущения и события. Постоянно одергивая себя: «Это не со мной. Это с ними».

В этот раз, наоборот, я въехал в большой сетевой отель. В отелях такой категории персонал 24 часа занят обустройством вашего комфорта – до вас им нет никакого дела. И возникает тот же эффект, анонимной заброшенности, что и в дешевых гостиницах.

От пирса плавал челнок, каждые четверть часа. Пересекаешь реку, садишься на sky-train и через пять минут ты в центре. В одном из центров города. Раньше я видел Бангкок с земли, с воды. С крыши небоскреба. Надземка давала четвертый ракурс, вид из бельэтажа. Ее идея проста: обмануть трафик, поднявшись над ним. Поезд плывет вровень с крышами бетонных курятников, мимо офисных витрин. За которыми работают клерки, и это видно.

Между небоскребов то и дело разверзаются ущелья улиц. Они забиты машинами, похожими на детские модельки (розовые, зеленые, желтые). Снова окна, чешуйчатые крыши храмов. Чердаки и антенны.

Из кондиционера бьет ледяной воздух. Над окнами вагона, под потолком, телевизоры, и гоняют рекламу. Так что в рамке взгляда всегда две реальности, искусственная и настоящая, за окнами. Побеждает искусственная, конечно.

Собственно, их было два, сетевых отеля на город. И оператор просто перепутал. Так я поселился на отшибе. Мне хотелось узнать, можно ли перебраться в отель той же сети, только здесь, в центре. Само собой, мест в гостинице не оказалось, и я стал бесцельно бродить по району. Оказалось, что башню отеля воткнули рядом со знаменитым кварталом Nanaplaza. Это небольшой пятачок размером с баскетбольную площадку, обнесенный трехъярусными галереями и забитый барами, где можно недорого купить девушку.

«Наступало то время ночи, когда застенчивые мужчины, весь вечер отвечавшие „нет“, внезапно ощущают желание, подогретое спиртным и неусыпным вниманием обнаженных женщин. Их начинает пугать перспектива возвратиться в отель одному – это кажется более безнравственным и преступным против самой жизни, чем связь с проституткой».

Джон Бердетт. «Бангкок-8»

День второй. Бангкок – Пномпень

– Нравится? – Таксист кивает на гигантское здание аэропорта, собранное из стальных штанг. Между штангами натянута парусина, как в шапито. Для здешнего климата идеальное решение: дешево и эффектно.

– Это построил мэр Бангкока. – Таксист театрально вздыхает. – Недавно его посадили, воровал очень.

Я вспоминаю, что Бангкок – один из самых коррумпированных городов мира. Отвечаю:

– Наш тоже.

– Посадили? – Он оживляется.

– В смысле, тоже ворует.

Мы едем дальше.

То, что Пномпень большой город, ясно уже в аэропорту: накопитель забит под завязку. Лететь час, но «Тайские авиалинии» держат марку, успевают подать ужин. Роняя подносы, собирают посуду на посадке.

– Русский? – спрашивает сосед.

– Откуда знаешь?

– Шрифт, – кивает на книгу.

Камбоджиец из провинции. Вторые сутки летит из Европы. Первый раз в тех краях. «Хотя вообще-то я много путешествую...» Я понимаю, что Европа для него такой же бессмысленный звук, как для меня Малайзия или Суматра. Филиппины.