Вероятно, так случится и после Фальконе. Но ведь именно он приставил пистолет к голове отчима и нажал на спусковой крючок. Жажда правосудия — или отмщения, как скажут многие, — действительно иссушает душу. Она уже не раз была почти готова отступиться. Но Фальконе и его люди слишком долго действовали безнаказанно, совершая убийства и устраивая беспредел. Поэтому Джиллиан ни за что не откажется от своей клятвы, данной отчиму в тот день, когда они оставили его покоиться в холодном мраморе.

— Я тронута, Гриффин, но должна сделать это сама.

Он досадливо выдохнул:

— Ты же понимаешь, что смерть ублюдка не принесет тебе покоя…

— Я не ищу покоя. Я ищу возмездия.

— Точнее, отмщения. Этим должны заняться власти Палермо.

В ответ она лишь презрительно фыркнула. Ее бабушка, графиня Марбери, потратила годы, добиваясь правосудия у властей. Их это не интересовало. Не интересовало это и наследника отчима, нынешнего графа Патерини. До тех пор пока Фальконе набивает их сундуки взятками, власти и местная знать с радостью будут и дальше позволять бандитам сеять страх по всей Сицилии.

Гриффин внимательно смотрел на сестру.

— Ты не должна марать руки кровью, моя дорогая девочка.

— Они уже испачканы, Гриффин.

Он озадаченно взглянул на нее, потом до него дошло.

— Боже милосердный! И сколько человек ты успела убить? — Голос его звучал потрясенно.

— Нескольких, — уклончиво ответила Джиллиан.

— О, и это все, что ты можешь сказать?

— Они это заслужили.

Бандитское отребье убило отчима, двух его телохранителей и юного грума, сопровождавшего их в том роковом путешествии по ущелью Тиберио. Очень удачно, что Джиллиан нанесет удар правосудия почти в том же месте, где те невинные души сделали свой последний вдох.

Брат едва слышно выругался.

— Джиллиан, твоя жизнь не должна быть такой.

— Неужели я кажусь тебе добропорядочной молодой леди?

Он насмешливым взглядом окинул ее наряд — куртку из овчины, бриджи из оленьей кожи, сапоги для верховой езды.

— Ты вполне можешь ею стать. Ты привлекательная девушка, когда не маскируешься под кровожадного головореза.

— А я-то думала, ты единственный, кто меня понимает, — раздраженно огрызнулась Джиллиан.

— Понимаю, но если ты будешь продолжать в том же духе, это не пройдет для тебя бесследно. Убийства всегда отрицательно сказываются на человеке.

Она даже не поморщилась.

— У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда, Джиллиан.

Она снова перевела взгляд на курящего трубку Фальконе. Бандит так удачно сидел на открытом пространстве, но чтобы пуля достала его, нужно подобраться поближе.

— Нет смысла об этом спорить. Я сделаю то, что должна сделать, — произнесла Джиллиан.

— Нет, я.

— Виновата во всем я, — прошипела девушка. — И точку поставить должна я — и никто другой.

Гриффин нахмурился:

— Не понимаю.

Джиллиан пришлось проглотить комок в горле, прежде чем ответить.

— Я виновата в том, что убили отчима. Я отправила его прямо на линию огня Фальконе.

— Значит, тобой движет чувство вины? В таком случае убийство Фальконе окажется пустой победой. — Гриффин сжал ее руку. — Пока ты винишь себя, покоя нигде не найдешь.

Боже, как ей хотелось, чтобы он ошибся! Он должен ошибиться.

— Я еще никогда не встречала человека, который раздражает так, как ты.

— Моя жена регулярно говорит мне об этом.

Внизу Фальконе выбил из трубки остатки табака, поднял с камня свою чудовищную тушу и зашагал к рощице, в которой расположились его люди. Джиллиан мысленно выругалась, повернулась и сделала знак Стефано. Старик вытащил пистолет из-под седельного ремня, готовый прикрыть ее.

— Гриффин, хочешь — помогай, не хочешь — не надо, но я сделаю это сейчас.

Не дожидаясь ответа, Джиллиан перекинула ружье за спину и соскользнула со скалы. Так быстро, как только осмелилась, она сползла вниз на узкую тропинку, что вилась по краю ущелья. Если встать, вряд ли ее заметят снизу, но рисковать Джиллиан не собиралась. За эти годы Фальконе слишком часто ускользал от нее.

Брат держался рядом. Она чувствовала, что Гриффин кипит досадой, но все же не издает ни звука. Нужно отдать ему должное — он чертовский молодец.

В нескольких футах от своей цели Джиллиан подняла руку, чтобы остановить брата, и оглянулась. Сразу за ними стоял, пригнувшись, Стефано. Его загорелое морщинистое лицо скрывалось в тени, отбрасываемой широкополой шляпой.

Гриффин смотрел потрясенно. Видимо, он не заметил, когда старик успел подкрасться так близко с пистолетами наготове. Может, Стефано и постарел, но все еще оставался сильным и энергичным, умел передвигаться как привидение, безмолвное и смертоносное.

Джиллиан пригнулась к земле и перекинула из-за спины винтовку. Она уже трижды ее проверила, но не поленилась и проверила в четвертый раз. Отличное оружие, легкое и короткоствольное, но не такое точное, чтобы стрелять прицельно. И хотя Джиллиан могла быстро перезарядить винтовку, если промахнется, в это время она будет представлять собой идеальную мишень.

Значит, попасть нужно с первого выстрела.

Гриффин встал рядом. Он напряженно кивнул ей и поднял свое ружье, хрипло втянув воздух. Джиллиан быстро поднялась на ноги и прицелилась в Фальконе.

По несчастливой случайности, в этот момент над их головами пролетел орел, испустив громкий крик. Бандиты машинально подняли головы и уставились прямо на них с Гриффином.

Джиллиан выстрелила. Оглушающее эхо прокатилось по ущелью. Снова грохнуло — Гриффин выстрелил секундой позже. Фальконе, спотыкаясь, отступил назад, упершись спиной в ствол дерева, и взревел, схватившись за плечо. Один из бандитов рухнул на землю, как мешок зерна, сброшенный с тележки, остальные кинулись за оружием.

— Ложись, ненормальная баба! — заорал Гриффин, пытаясь оттащить сестру от края обрыва.

Джиллиан вывернулась, скользнула вниз по каменистой осыпи и едва не упала, но сумела устоять на ногах и перезарядить винтовку. Гриффин, не прекращая грязно ругаться, сделал то же самое. Она подняла оружие, прицелилась и снова выстрелила.

Мгновение спустя пуля ударила ей в плечо, швырнув на землю. Затылком она приложилась к камню — в голове вспыхнула боль. Джиллиан лежала, оглушенная, и смотрела в небо, мерцающее молочной дымкой. В ушах гудели тысячи церковных колоколов.

«Шевелись, идиотка!»

Она не могла шевельнуть даже пальцем.

Над ней возникло лицо Гриффина, чуть менее туманное, чем небо.