class="p1">Питер открывает мне дверцу, и я наблюдаю — улыбающуюся Ритчелл, распускающую лучи солнца, и счастье, написанное на лице Джексона.

Я усаживаюсь, нечаянно хлопнув за собой дверь.

Секунду и подруга смеётся заразительным смехом, который подхватывает Джексон. Усмехаясь, он шуточно толкает в плечо Питера, садящегося за руль:

— О-О-О… — тянет подруга, — вернулись…

Я молчу, слегка улыбаясь, не совсем соображая такой живой реакции этих обоих на наше возращение.

— Я не понял, Питер. Могу полюбопытствовать? Ты просил одну, — смеётся Джексон, заражая Ритчелл, — одну минутку обсудить с моей девушкой, волнующие тебя, какие-то там вопросы. Но ваша минутка, даже нет, — Джексон, подбирая нужное слово, бросает короткие взгляды на всё, что лежит в области его зрительного фокуса, — «минутища» по каким таким часам была отсчитана? Это ж надо так… — смешным голосом выражается он. — У вас там что, состоялся разговор века?!

Джексона разносит не на шутку. Редко я слышу такой смех. Одаренным несметным количеством шуток у нас является его брат, а не он. Или они поменялись местами? Если сравнивать нашу первую случайную встречу с ним на благотворительном вечере и состояние его духа в настоящую секунду — выглядит впечатляюще. Словно совершенно иной человек. Счастливый?

Питер спокоен, улыбчив, но его тяга к сарказму для противостояния насмешкам Джексона совсем не проявляется.

— Никак нет, — отвечает в здравом смысле старший Моррис, оставляя своё внимание другим мыслям, и поворачивает ключ в замке зажигания.

Я обвожу его взглядом и он, увидев меня в зеркале заднего обзора, замечает мое донесение ему глазами — не говорить в эти минуты о Даниэле. «Не желаю испортить ту блаженную радость, которую испытывает Ритчелл».

Поскольку решено было сделать этот вечер праздничным в честь помолвки моей подруги и Питера, то и какие бы предположения ни приходили бы мне на ум о местоположении Даниэля, я блокирую их и доверяюсь мысли, что он совсем скоро вернется и ему действительно захотелось побыть наедине с собой.

— Правда, подруга, о чем дискутировали? — пододвигаясь ко мне ближе, спрашивает Ритчелл, не отводя своего взгляда от кольца на пальце и переставляя руку в разное положение, оценивая сверкание драгоценного камня.

Я смотрю на Питера, задумчиво глядевшего в пространство, отвечая с деланой беспечностью:

— О тебе, о ком же ещё… — и натягиваю улыбку, чтобы она не подумала о чем-то другом. Я приобнимаю счастливицу, прижимая ее щеку к своей, и еще раз проговариваю, как неистово счастлива за нее.

Ритчелл, ослепленная бурным потоком радости, загорается светом, словно неоновая подвеска.

— Даже так? Обо мне? — хихикает она, завязывая волосы в короткий хвостик.

Питер не набирает скорость и едет медленно, словно какие-то мысли не дают ему покоя, но он всеми силами старается не показывать этого и не позволяет себе утонуть в них.

— Милая моя, я говорил сестренке, что в день бракосочетания ты будешь у меня самой красивой!.. — с чувством выпаливает Питер, поддерживая тайну нашего истинного с ним разговора, влюблённым взглядом пронизывая любимую в отражении зеркала. — Джексон, напомни-ка путь к твоему дому, — и сменяет тему, поправляя ворот рубашки.

Взаимоотношения двух братьев не перестают меня бесконечно радовать, помня, что было несколько лет назад… их постоянные, ежечасные ссоры в отсутствии причины.

— Ты не удосужился запомнить дорогу к великому?.. — подтрунивает Джексон. Его игривое и веселое настроение переносится на каждого из нас, но я все равно не отпускаю из головы тянущую душу мысль. — Вот так ты проявляешь глубочайшее уважение! — шутит Джексон и включает на телефоне навигатор.

— Джексон, — смеется под нос Питер, — я там был один раз. О-д-и-н, — по слогам произносит он, постепенно возвращаясь в свой постоянный образ. — Думаешь, что я обладаю феноменальной памятью и помню всё до точности?.. Путь в твои хоромы лежит через леса, горы и луга, как в той сказке: «В тридевятом царстве в некотором государстве жил был король…»

Сидящий рядом строит смешную гримасу, не унимаясь подкалывать брата:

— Минуточку, прозвучала ошибка в титуле. У меня более высокий ранг. Я император.

Мы хохочем с Ритчелл над этой словесной дуэлью.

— И где же тогда ваши регалии, император?!

Замкнувшись в молчании, через несколько секунд Джексон все же отвечает:

— Основные ношу при себе. Государственный меч — мой брат, скипетр и держава — Ритчелл, государственный щит — моя любимая.

Приятная волна разливается по телу.

На всех троих — улыбка. Джексону не характерны такие выражения. О чувствах при всех он редко, когда говорит, а то и вовсе скорее промолчит. Сегодня же какой-то особенный день.

— А корона? — спрашивает подруга и достает из сумки воду. — Самое-то главное.

— Дорогая, — подхватывает второй шут, — корона-то это он сам.

Проходит двадцать минут.

Мы с Ритчелл смотрим фотографии, сделанные в Италии, я рассказываю ей о наших приключениях с Джексоном, братья обсуждают между собой, как сократить путь, так как пробка вследствие аварии грузовика с легковым авто, загородившим всю дорогу, не рассасывается.

Внезапно Питер с чувством восклицает:

— Посмотрите: на горизонте повисла кровавая луна!

Я тут же раскрываю окошко:

— Какая таинственность! Какой-то страх она нагоняет!

Питер ловит на лету мои слова и дает им продолжение страшным глухим низким голосом:

— Ужас, струящийся по кровяным путям, пробирается до мозга, разрисовывая образы демонов…

Ритчелл мгновенно отзывается:

— Пиииитер! Прекрати! И правда, ужасом повеяло.

Я смеюсь и говорю:

— Не могу насмотреться на этот демонский окрас… Она манит, манит в чудовищную неизвестность…

Ритчелл закрывает мне ладонью глаза, на что я сопротивляюсь:

— Милана, хватит! Не смотри больше! Мне страшно!

Мисс Джеймс с детства боится луну. И в дни полнолуния плотно закрывает все шторы, чтобы ни один крохотный лучик света не пробрался в ее комнату.

Мы с Питером не прекращаем придумывать сравнения колесницы ночи, предстающей в таком окрасе, с проявлением духа дьявола.

— Джексон, ну скажи им!

Моррис младший нахмуривает брови, делая серьезное лицо:

— Император приказывает: закрыть все окна и включить музыку! Снизить страх у невесты! — И дополняет: — Ритчелл, в каком обществе мы оказались с тобой. Писатели — они ж особые субъекты общества, обращающие внимание на такие мелочи, незначительные вещи и детали, природные явления, которые обычные смертные никогда не замечают или не придают им веского значения.

— А ты не замахивайся-то на писателей. Не только писатели немного тронутые умом и бывают недалёкие, в мире такими странными могут быть и поглощенные работой роботы-бизнесмены, которых волнует только количество сделок и высокая планка результатов за месяц, — тонко и метко стреляет Питер. — К тому же среди нас моя сестра по перу. Поосторожнее, — дополняет, акцентируя внимание на мне.

Джексону не нравится прямой намек на