Девушка закусила губу. Конечно, имя ее отца помогло бы ей избежать неприятностей здесь, но если родитель все узнает, то придет в ярость и, возможно, отправит ее в монастырь в Оксфордшире (он уже не раз грозился это сделать, когда бывал ею недоволен). И отец больше никогда не станет с ней разговаривать, хотя и сейчас разговаривал крайне редко.

Констебль направился к Кэролайн.

– Сэр, ее тоже арестовать? – спросил он.

«Как арестовать?» – Кэролайн вспыхнула и попятилась. И вдруг, споткнувшись о толстяка, все еще лежавшего на земле, взмахнула руками и, упав на спину, ударилась о землю сначала поясницей, а потом плечами и головой. В ушах у нее зазвенело, а перед глазами заплясали вспышки света и темные пятна.

Незнакомый джентльмен опустился рядом с ней на колени и что-то ей сказал, но Кэролайн не смогла разобрать ни слова. А несколько секунд спустя она погрузилась во тьму – словно упала в черную бездну.

Джеймс Трент, маркиз Хантингтон, уперся локтями в стол и в гневе уставился на доктора Кларка. Неужели этот лекарь действительно хочет, чтобы он оставил пострадавшую у себя в Трент-Холле?!

– А почему вы не желаете забрать ее к себе домой? – осведомился маркиз.

Доктор покраснел, как юная дебютантка, почувствовавшая, что похотливый ухажер полез ей под юбку.

– Милорд, я же холостяк… – пробормотал он.

Джеймс нахмурился. Интересно, что этот лекарь о нем думал? Жена Джеймса умерла два года назад в Лондоне. Доктор Кларк совсем недавно приехал к ним в Хелмсфорд, но местные сплетницы наверняка передали ему злобные слухи о смерти Генриетты – считалось, что маркиз сыграл роковую роль в смерти жены.

Доктор же нервно переминался с ноги на ногу, что подтверждало его осведомленность.

– Милорд, с вами вместе живут ваши братья и сестра, а я живу один, – добавил он.

Значит, братья и сестра… В глазах общества наличие в доме родственников смягчало ситуацию, но на самом деле все было совсем не так. Как раз вчера Энтони вернулся из Кембриджа, а уже сегодня отправился в местный паб «Свинья и свистулька» и, вероятно, уже затащил в постель какую-нибудь служанку. И теперь ему, Джеймсу, придется следить за тем, чтобы этот молодой наглец не попытался совратить девушку, оказавшуюся у них в доме.

«Попытался? Проклятье!» Да стоит только его брату посмотреть на эту девушку – у него тут же потекут слюнки. Она ведь очень хороша собой – потрясающие зеленые глаза, красивые чувственные губы и пушистые каштановые волосы с золотистым блеском…

– Сколько времени потребуется для ее выздоровления? – спросил маркиз.

Доктор ненадолго задумался, потом пробормотал:

– Трудно сказать, сэр. Травмы головы дают непредсказуемые последствия. Возможно, потребуется неделя.

«Неделя?!» Это значительно дольше, чем ему хотелось бы.

– Вы узнали, есть ли у нее родственники? Откуда она приехала?

– Когда она пришла в сознание, то спросила только о своей вуали. Мне кажется, она потеряла ее во время драки. Потом сказала, что ей срочно нужно в Лондон, и потребовала отправить ее туда прямо сегодня. А когда я сказал ей, что ехать никак нельзя, она пришла в ярость. Пришлось дать ей настойку. И теперь она спит. – Доктор поклонился и, не сказав больше ни слова, удалился.

Джеймс тяжело вздохнул и потянулся к финансовому отчету, прибывшему этим утром от его деловых партнеров Саймона Адлера и Хейдена Уэстфилда.

Внезапно дверь отворилась и вошел Джорджи, самый юный и наименее беспокойный из его родственников.

– Ты почему не в классной комнате? – строго спросил Джеймс.

Его восьмилетний брат уселся в кресло рядом со столом и, болтая ногами, сообщил:

– Мистер Харкинс задремал во время урока математики. Он так храпит, что у меня голова разболелась.

Маркиз откинулся на спинку кресла и провел ладонью по подбородку. Харкинс действительно очень постарел и уже не мог учить, но Джеймсу не хотелось отправлять его на пенсию. У старика не было семьи, и без работы он просто пропал бы. Харкинс много лет служил у них в доме и когда-то учил его, Джеймса. Учил он и проказника Энтони, из-за которого начал седеть раньше времени. Нет, старика нельзя было увольнять.

– Какое арифметическое действие вы проходили?

– Умножение на пять. – Джорджи наморщил нос.

Джеймс встал и потрепал мальчика по голове.

– Ладно, хорошо. Беги и принеси тетрадь и карандаш. Будем заниматься вместе.

Через мгновение Джорджи выскочил из комнаты, но дверь тут же открылась вновь, и в кабинет расхлябанной походкой вошел Энтони. Одежда на нем была в беспорядке, и это значило, что с ним что-то произошло. Этому распутнику очень повезет, если до достижения совершеннолетия он не подцепит французскую болезнь – или если его не сразит пуля какого-нибудь разъяренного мужа.

Энтони шлепнулся в кожаное кресло, в котором только что сидел Джорджи, и проговорил:

– Джеймс, слышал бы ты, какую чушь говорят о тебе в «Свинье и свистульке»!..

Маркиз промолчал. И начал массировать затылок. Что ж, можно было представить, какие о нем ходили сплетни…

– Говорят, когда выступала суфражистка Беатрис Уолкер, ты пришел в такую ярость, что толкнул какую-то девицу и сбил ее с ног, – продолжал Энтони. – Возмутительно, верно? Представляешь, о чем шепчутся обитатели этой глуши?!

«Значит, толкнул?» Выходит, именно его, Джеймса, обвиняли в совершении этого безобразного поступка? А он-то просто хотел навести порядок, поскольку Беатрис Уолкер заслуживает цивилизованного отношения. Но, как всегда, о нем распространяли злобные сплетни.

Дверь снова отворилась, и в комнату впорхнула его сестра Нина. Ее щеки горели.

– Что это за женщина спит на кушетке в голубой гостиной? – спросила она. – И почему мне не сказали, что у нас доктор Кларк? – Нина тронула висок. – Ох, чувствую, у меня начинается головная боль. Пусть он меня осмотрит.

Джеймс скрипнул зубами. Его очень беспокоил постоянный интерес Нины к доктору – и вообще ко всем мужчинам. Год назад Джеймс уехал из Лондона в свое поместье не только для того, чтобы проследить за установкой системы водоснабжения, но и за тем, чтобы присматривать за своей легкомысленной сестрой.

Глаза Энтони округлились, он вскочил и воскликнул:

– Женщина?! Боже мой, Джеймс, неужели то, о чем говорят, правда?!

– Успокойся, Энтони! Ты же знаешь, я никогда не обижу женщину.

Младший брат покраснел.

– Извини… – пробормотал он. – Не знаю, отчего это мне пришла в голову такая чушь.

Джеймс тяжело вздохнул.

– Ну, идите-ка и вы по своим делам. Мне надо работать.

– И все-таки… Кто она, эта женщина? – спросила Нина.