Боамунд погружается в задумчивость.

– Ну, – говорит он, – один человек в таверне, если уж ты хочешь знать.

– Рыцарь?

Боамунд скребет в затылке. Представьте себе рыцаря Альма-Тадемы, который умудрился каким-то образом выпасть из картины и теперь гадает, как ему забраться обратно, не разбив стекла.

– Да, я думаю, что это мог быть и рыцарь. Мы играли в карты, и я выиграл.

Розовые губки Кримхильды вытягиваются в жесткую линию.

– Вот как? – говорит она.

– Да, – отвечает Боамунд, – и когда я попросил его расплатиться, он сказал, что ужасно сожалеет, но у него совершенно нет денег. И я как раз собирался хорошенько рассердиться на него, когда он сказал, что, если я хочу, он может взамен навести меня на довольно интересное дельце. Ну, я подумал, что у меня не такой уж большой выбор, так что…

– Понимаю, – говорит Кримхильда ледяным тоном. – Скажи, а этот рыцарь, он был такой смуглый, симпатичный, такой вроде как угрюмый, с длинным носом, волосы на затылке взъерошены.?

– Да, – говорит Боамунд удивленно. – Ты его знаешь? То есть, я хочу сказать, – откуда, ты ведь проспала…

– Ну подожди, я еще доберусь до него! Лживый маленький крысеныш! – яростно восклицает Кримхильда. – Как я сразу не догадалась!

– Так значит, ты его действительно знаешь?

Кримхильда горько смеется.

– О да, – говорит она. – Я хорошо знаю Танкреда де ла Гран. Вонючий хорек, – добавляет она. – У меня найдется пара слов для месье де ла Гран, когда он наконец сподобится прийти сюда.

Что-то начинает медленно проворачиваться в мозгах Боамунда.

– О, – говорит он. – Так ты собираешься, э-э…

– Да.

– И ты, м-м, не собираешься…

– Нет. – Кримхильда снимает свою кофточку, скатывает ее в комок и сует себе под голову. – Пожалуйста, перед тем, как уйти, верни мою вуаль туда, где она была, – говорит она решительно. – Спокойной ночи.

– О, – говорит Боамунд. – Ну что ж, хорошо. – Он осторожно наклоняется и поднимает с земли вуаль, не замечая, что стоит на ее конце. Раздается звук рвущейся ткани. – Прошу прощения, – говорит он и, насколько это возможно, укутывает обрывками лицо принцессы, которая, впрочем, уже снова спит. Она всхрапывает.

– Проклятье, – тихонько говорит Боамунд; он пожимает плечами (наплечники ржаво скрипят) и начинает медленно спускаться с горы.

Когда он проходит примерно с треть пути к подножию, опять начинается дождь.

На его счастье, неподалеку находится маленькая пещера, вход в которую наполовину прикрыт корявым терновым кустом, и рыцарь тяжело хлюпает к ней. У самого входа он видит карлика, сидящего со скрещенными ногами и уплетающего куриную ножку.

Выглядит многообещающе.

– Привет, карлик, – говорит Боамунд.

– И тебе, как там тебя, – отвечает тот, не поднимая головы. – Там снаружи все поливает?

– М-м, – говорит Боамунд. – Ну да.

– Чертов климат, сдохнуть можно, а? – говорит карлик. – Я полагаю, ты собирался зайти внутрь?

– Если ты не против.

– Располагайся, – говорит карлик. – Думаю, ты не откажешься выпить?

Лицо Боамунда под мокрой челкой светлеет.

– У тебя есть молоко? – спрашивает он.

Карлик награждает его взглядом, исполненным чистейшего презрения, и кивает на большую кожаную бутыль.

– Чувствуй себя как дома, – говорит он с набитым ртом.

Странное питье, думает Боамунд. Похоже, там какие-то травы, – фиточай или что-то в этом роде. И тут он чувствует, что ужасно, ужасно хочет спать.

Когда он погружается в глубокий сон, карлик выбрасывает наружу куриную кость, зловеще ухмыляется, чертит в воздухе кабалистический знак и собирается уходить. Но тут ему приходит на ум что-то еще, и он вновь поворачивается к рыцарю. Обыскав его, он забирает его кошелек, перочинный нож со штопором и носовой платок, и наконец исчезает.

Боамунд спит.

Некоторое время спустя он проснулся.

Похоже, он или попал под прицельный залп дождя, или кто-то опростал над ним ведро воды. Он попытался пошевелиться, но не смог. Что-то скрипнуло.

– Все в порядке, – сказал голос над его головой. Это, наверное, Бог, подумал Боамунд; в таком случае то, что он всегда подозревал, было правдой. Бог действительно был выходцем из Вест-Райдинга в Йоркшире.

– Ты не парализован, и с тобой ничего не случилось, – продолжал голос. – Просто твои доспехи совсем заржавели. То есть совсем заржавели: спеклись в один кусок, – добавил голос с оттенком благоговения. – Пожалуй, чтобы извлечь тебя наружу, потребуется что-нибудь посерьезнее, чем ножницы по жести.

Боамунд попытался разглядеть, кто это говорит, – может быть, это все же не Бог, – но самое большее, что ему удалось сделать, это выпучить глаза до предела. Результат: нижний край его забрала крупным планом.

– Где я? – спросил он.

– В пещере, – ответил голос и продолжал: – Ты какое-то время пролежал здесь; прости, весьма сожалею.

Боамунд обратил свой ум в прошлое. Гора, озаренная всполохами. Девушка. Карлик. Молоко со странным вкусом. Что-то, что когда-то давным-давно говорила ему мама насчет того, что не следует пить молоко из рук подозрительных карликов.

– Что произошло? – спросил он.

– А, – отвечал голос, – ты быстро все схватываешь, как я погляжу. Возможно, все, что здесь нужно, – это капелька машинного масла. Ну-ка, не шевелись.

Это предупреждение было, разумеется, несколько излишним, но в конце концов Боамунд уловил, как что-то маленькое, в красной шапочке, промелькнуло в ограниченном поле его зрения.

– Эй, – сказал он, – ты же карлик, верно? Тот самый, который…

– Близко, – сказал карлик, – но не в точку.

– Да ладно тебе, – настаивал Боамунд. – Это ты, или…

– Я не тот карлик, о котором ты думаешь, – отвечал тот, – но я его родственник.

– Родственник?

– Да, – маленькая, безобразная широкая ухмылка на мгновение возникла перед щелью в Боамундовом забрале, и затем снова исчезла. – Родственник. Фактически…

– Да?

– Э-э… – Торопливый шум. – Непосредственный родственник. – Странный шаркающий звук около Боамундова левого колена. – Ну-ка, попробуй!

Боамунд сделал попытку согнуть ногу – без результата.

– Попробуем еще раз, – сказал карлик. – Это «WD-40» – замечательная штука, но ему нужно дать некоторое время, чтобы оно просочилось.