Итак, я проснулся в пять, сел и сказал: «Побереги меня, чтобы я мог послужить тебе». Это утренняя молитва, которой меня научила бабушка Шугарс, когда я был маленьким.

Перл Шугарс была матерью моей матери. Будь она матерью отца, меня бы звали Оддом Шугарсом,[4]что еще больше усложнило бы мою жизнь.

Бабушка Шугарс верила, что с Богом можно торговаться. Она называла Его «старым торговцем коврами».

Перед каждой игрой в покер она обещала Богу, что будет распространять Его слово или делиться выигрышем с сиротами в обмен на то, что при некоторых сдачах никто не сможет перебить ее карты. И по ходу жизни карточные выигрыши составляли заметную долю ее доходов.

Будучи женщиной пьющей, со множеством всяких интересов, помимо покера, бабушка Шугарс далеко не всегда ухитрялась выделить время на распространение слова Божьего, как в азарте игры обещала Ему она. Но она верила, что Бог готов к тому, что Его могут обмануть, и не держит за это зла.

Ты можешь обмануть Бога, и ничего тебе за это не будет, говорила бабушка, при условии, что ты сделаешь это легко и с выдумкой. Если в жизни ты даешь волю воображению и излучаешь оптимизм, Бог будет тебе во всем потворствовать, только для того, чтобы увидеть, а чем еще ты Его удивишь.

Он также посодействует тебе, если ты потрясающе глуп, но людям с тобой весело. Бабушка говорила, что только этим можно объяснить, почему у такого количества глупцов столь хорошо складывается жизнь.

Разумеется, в процессе бытия ты не должен причинять серьезный ущерб другим, а не то Бога сразу перестанут забавлять твои проделки. И вот тогда придется платить за все невыполненные обещания.

Несмотря на то что бабушка Шугарс напивалась до бесчувствия, регулярно выигрывала в покер у психопатов с каменным сердцем, которые не любили оставаться в минусе, водила мощные автомобили (но выпив — никогда), с полным презрением к законам физики и в еде отдавала предпочтение свиному жиру, умерла она во сне, в возрасте семидесяти двух лет. Когда бабушку нашли утром, на прикроватном столике стоял практически пустой стаканчик из-под бренди, книгу своего любимого писателя она дочитала до последней страницы, а на губах ее застыла улыбка.

Судя по всем имеющимся доказательствам, бабушка и Бог прекрасно понимали друг друга.

Довольный тем, что в этот вторник я проснулся живым, я включил лампу (еще не рассвело) и оглядел комнату, которая служила мне спальней, гостиной, кухней и столовой. Я никогда не покидал кровати, не убедившись, что в комнате никто меня не ждет.

Если гости, миролюбивые или злобные, и провели часть ночи, наблюдая, как я сплю, то они не сочли необходимым задержаться и поболтать за завтраком. Иногда же, для того чтобы испортить себе весь день, хватало короткой прогулки от кровати до туалета.

Только Элвис составлял мне компанию, в венке из орхидей, улыбаясь, он нацеливал на меня палец, как пистолет.

Хотя мне нравится жить над этим гаражом на два автомобиля, хотя я нахожу свое жилище уютным, «Architectural digest»[5]не стал бы покупать у меня права на эксклюзивную съемку. Если бы один из лощеных скаутов журнала увидел место, где я живу, то заметил бы с пренебрежением, что второе слово в названии журнала, в конце концов, не Indigestion[6].

Картонная в полный рост фигура Элвиса, она украшала фойе какого-то кинотеатра, когда на экраны вышел фильм «Голубые Гавайи», стояла там, где я ее и оставил. Иногда ночью она перемещается или ее перемещают.

Я принял душ, помылся шампунем и мылом с запахом персика, которые подарила мне Сторми[7]Ллевеллин.

Ее настоящее имя Броуэн, но она считает, что так называют эльфов.

Мое настоящее имя — Одд.

Согласно утверждениям моей матери, причина тому — ошибка, допущенная при заполнении моего свидетельства о рождении. Иногда она говорит, что они хотели назвать меня Тодд. Иногда из ее слов следует, что меня хотели назвать Добб, в честь чехословацкого дядюшки.

Мой отец настаивает, что меня всегда хотели назвать Одд, хотя и не говорит почему. При этом добавляет, что никакого чехословацкого дядюшки у меня нет.

Моя мать активно настаивает на существовании дядюшки, однако отказывается объяснить, почему я никогда не видел ни его, ни ее сестры, Симри, на которой он вроде бы женат.

Мой отец признает существование Симри, но твердо стоит на том, что она не замужем. Говорит, что она — выродок, но я не знаю, что он под этим подразумевает, потому что в подробности он не вдается.

Моя мать мгновенно раздражается от намека, что ее сестра — выродок. Она называет Симри даром Божьим, но больше на эту тему не распространяется.

Я нахожу, что лучше жить с именем Одд, чем бороться с ним. К тому времени, когда я понял, что имя у меня необычное, я уже к нему привык.

Сторми Ллевеллин и я не просто друзья. У нас нет сомнений, что мы — родственные души.

Во-первых, у нас есть карточка от ярмарочной гадалки, на которой черным по белому написано, что нам суждено пройти по жизни вместе.

У нас также одинаковые родимые пятна.

Помимо карточки и родинок, я очень ее люблю. Бросился бы с высокого обрыва в море, если б она попросила меня. На сначала, разумеется, попытался бы понять, чем обусловлена ее просьба.

К счастью для меня, Сторми не из тех, кто может с легкостью попросить о подобном. Она не ждет, что другие сделают то, чего не стала бы делать она. В бурных жизненных потоках она уверенно держится на плаву, бросив нравственный якорь размером с добрый корабль.

Как-то она размышляла целый день над тем, что сделать с пятьюдесятью центами, которые нашла в окошечке для возврата мелочи телефона-автомата. В конце концов отправила монету по почте телефонной компании.

Упомянутый выше обрыв не означает, что я боюсь смерти. Просто я еще не готов к свиданию с ней.

Благоухающий, как персик, каким меня и любит Сторми, не боящийся смерти, съев пончик с черникой, попрощавшись с Элвисом словами «Остаешься за старшего», произнесенными с его интонациями, я отправляюсь на работу в «Пико Мундо гриль».

Хотя заря только занялась, она уже окрасила горизонт цветом яичного желтка.

Город Пико Мундо[8]расположен в той части южной Калифорнии, где природа не позволяет забыть, несмотря на всю поступающую по акведукам воду, что естественное состояние здешней местности — пустыня. В марте мы жаримся. В августе кипим.