– Ну и что с того?

– С чего бы это оно?

– Видать, ветер изменился, а вместе с ним и курс. Капитанам лучше об этом знать. Работай себе.

– А мне кажется, что это неспроста. Всего миля до судна, а это уже опасно, если это разбойник.

– Тебе-то что с того? Нам даже лучше будет, коли от этих избавимся.

– Почему ты так говоришь?

– Стой! – неожиданно воскликнул Гардан и даже остановился, словно в столбняке. – Погоди, не мешай!

– Да что с тобой? Чего ты остолбенел? Учуял чего, что ли?

– Точно, Петька! Еще как учуял. Это пираты, и они нас возьмут!

– Давай предупредим капитана, а?

– Перебьется твой капитан! Мне на него наплевать, собаку! Так нас облапошить! Да я ему никогда не прощу такое. Пусть Аллах его покарает за его злодеяния.

– А как же ты? Ты ведь тоже не заплатил хозяину лодки, которая доставила нас к этому судну! Тебя, значит, тоже должен покарать Аллах?

– Тому я предлагал по-хорошему, но он не согласился. Что было мне делать? Это другое дело совсем.

Друзья возились со снастями и потихоньку поглядывали на судно, идущее параллельным курсом справа по борту. Зоркие глаза ребят замечали, что оно медленно приближалось, и уже меньше мили разделяло суда.

Вдруг раздался тревожный возглас капитана:

– Всем разобрать оружие! Разбойники справа по борту!

Наши ребята кинулись было вместе со всеми за оружием, но их оттолкнули.

– Не ваше это дело, собаки! – крикнул Бутрас. – Отойдите подальше!

– Гляди-ка, Гарданка, как быстро судно приближается! Прямо наперерез шпарит! Точно ты угадал, что это пираты! Теперь держись!

В это время от борта преследующего судна отлетело облачко дыма, а вместе со звуком перед бушпритом всплеснуло ядро. Им явно приказывали лечь в дрейф.

– Капитан! Прикажи спустить паруса! – Голос Бутраса звучал тревожно, но настойчиво. Он не выражал покорности, звучал требовательно и зло. – Против пушек ничего сделать нельзя! Приказывай!

Капитан разразился ругательствами, засуетился по палубе, но было видно, что матросы не настроены на боевой лад. Два десятка слабо вооруженных арабов не могли оказать сопротивление пиратскому кораблю. Это они все понимали и поглядывали на своего начальника злобно и угрожающе.

И пока капитан колебался, матросы уже потянули тросы, спуская реи косых парусов. Лишившись хода, фуста закачалась на волне в ожидании пиратов. Пиратский корабль грациозно развернулся и, лихо сбросив почти все паруса, мягко толкнулся об нее бортом. Суда тотчас скрепили абордажными крючьями, на палубу хлынули вооруженные люди. Арабы тотчас побросали свои палаши и пики.

Пираты быстро согнали всех на ют, выставили охранение, остальные с шумом и криками ринулись осматривать трюм и каюту капитана.

– Ничего не могу понять из их криков, – шепнул Гардан на ухо Петьке.

– Мало ли на свете народов, которых мы еще не знаем. Гляди, вон сам их атаман появился. Знатный мужик! Будет речь держать, наверное.

Капитан пиратов подошел к толпе пленников, молча оглядел их, угадал капитана захваченного судна и на плохом арабском распорядился:

– Все ценность сюда, остальное глядеть быть.

Матросы вытолкнули из толпы своего капитана, ибо тот замешкался с выполнением приказа. Он, бормоча что-то под нос и закатывая глаза к небу, потрусил в каюту. Вскоре капитан вернулся, положил к ногам пирата ящичек красного дерева и раскрыл его.

Матросы с любопытством заглянули туда, и тихий вздох прошелестел в их рядах. В ящичке лежала груда золотых монет и те драгоценности, которые отобрали у ребят.

Гардан выскочил вперед. Стражник не успел его перехватить, когда тот быстро заговорил:

– Господин! Часть этих вещей наша, моя и моего друга! Этот разбойник, – он указал на капитана, – сегодня утром ограбил нас и все отнял, нарушив тем самым клятву. Учти это, капитан.

Видно было, что пират мало что понял в быстрой речи юноши, но главное уразумел. Он спросил:

– Кто такой? Не араб?

– Нет, господин. Мы с другом из Московии, может, слыхал где?

– Московия… – протянул заинтересованно капитан, силясь что-то вспомнить. Потом слегка улыбнулся и молвил: – Московия! Холод, соболя, воск! Припоминай! Как тут стали быть?

– Судьба, господин! Занесло случайно. Теперь решили домой податься.

– Как арабский знать?

– Я мусульманин. На муллу немного учился. Потом бросил, но язык запомнил.

– А друг?

– Петька? Тот русак! Чистый русак, из Новгорода. Бежал от ярости ихнего царя Ивашки. Уж очень лют царь был, а я у него служил, да подстрелил меня Петька, вот так мы и сошлись.

– Зачем стрелять?

– Так они убегали, а мы их хотели захватить и наказать. Не вышло.

– Теперь друг?

– Да, господин. Петька хороший человек, но плохо разумеет в языках. Зато в морском деле разбирается хорошо.

Капитан что-то сказал одному из охранников. Тот махнул рукой ребятам и отвел их немного в сторону.

Толпа пленников топталась в ожидании своей участи с бледными и перепуганными лицами. А на судне шла обычная суета.

Через борт кидали мешки с провизией и самое ценное из того, что нашли, но такого оказалось мало, и вскоре суета закончилась. Капитан пиратов опять подошел к толпе пленников и сказал:

– Теперь вы свободны. Мы вас не неволим больше. Что нам нужно было, мы взяли, а вам желаем удачно расторговаться и больше не попадаться нам на пути.

Все это быстро переводил на арабский старичок с лысой головой и лукавыми глазами, который только недавно перебрался на захваченное судно.

Потом капитан подошел к ребятам, остановился и пристально глядел некоторое время в их встревоженные глаза. Петька хотел что-то спросить у друга, но не решился. Наконец капитан спросил:

– Вы хотеть быть с нами?

Петька вопросительно глянул на Гардана, и тот перевел ему то, что услышал от капитана. Петька спросил:

– Что делать будем? Что скажешь?

– А кто его знает. Все в воле Аллаха. А я не знаю.

Капитан смотрел на ребят и ждал. Потом сказал:

– Вы думай. После говори, скоро.

Отошел по своим делам, а ребята судорожно стали думать, прикидывать шансы в поисках решения своей участи. Гардан прищурился и как бы ушел в себя, отстранив Петьку рукой. Тот решил не вмешиваться и не мешать. Он уже понял, что друг его решает задачу и за него и за себя, и что тот надумает, то и будет. Петька подчинится любому его решению.

Минут пять спустя к ним подошел старичок и на плохом, но бойком арабском спросил: