– Милая, я за машину беспокоюсь… мы же только-только выплатили кредит… – Он направляется к тачке, вытянув руки, словно стремясь защитить ее от падения куска металла.

– Одеяло! – оживает Олли. – Мы спасем комп! Надо взять одеяло. И встать кругом…

Мама его как будто и не слышит.

– Я выкормила тебя грудью! – вопит она Фрэнку. – Я «Винни-Пуха» тебе читала! Я хотела, чтобы сын мой был всесторонне развит, читал, интересовался искусством, ходил гулять, по музеям, может, на спортивные соревнования ездил…

– В «Завоевателях» есть соревнования, – воет брат, – ты просто ничего не знаешь! А там все серьезно! На международном турнире в Торонто в этом году шесть миллионов разыгрывается!

– Да ты только об этом и твердишь! – взрывается мама. – И что, ты их выиграешь? Разбогатеешь?

– Возможно. – Фрэнк мрачно смотрит на нее. – Если буду тренироваться достаточно много.

– Образумься, сын! – Ее пронзительный, почти даже пугающий голос эхом разносится по всему переулку. – Ты не поедешь на международные соревнования по этой игре, и не выиграешь эти чертовы шесть миллионов, и зарабатывать на жизнь, играя в игры, ты не будешь! НЕ БЫВАТЬ ЭТОМУ!

За месяц до этого

Началось все это с газеты «Дейли мейл». У нас в доме с нее много чего начинается.

Маму, с ней такое бывает, охватывает психоз. Мы поужинали, убрали со стола, и она села с бокалом вина читать газету. «Мне нужно время для себя», – говорит она. И зацепилась за одну статью. Я прочла через плечо заголовок: «Ваш ребенок пристрастился к компьютерным играм? Восемь характерных признаков».

«О боже, – бормочет она. – Боже мой». Ее палец ползет вниз по списку, дыхание учащается. Я подглядываю, подзаголовок № 7 гласит: «Раздражительность, вспышки плохого настроения».

Ха. Ха-ха.

Так звучит мой циничный смех, если вы не поняли.

Перепады настроения – это они серьезно? Джеймс Дин[1]сыграл в «Бунтаре без идеала» подростка со вспышками плохого настроения (у меня есть постер, самый классный постер на свете, самый классный фильм на свете, самый сексапильный актер на свете, и почему только он умер?). И что, это означало, что он пристрастился к компьютерным играм? Хотя постойте.

Вот именно что.

Но объяснять это маме смысла нет, потому что тут дело завязано на логике, а мама в нее не верит. Она верит в гороскопы и зеленый чай. Ну и, разумеется, «Дейли мейл» она тоже доверяет.

Восемь признаков того, что моя мама пристрастилась к «Дейли мейл»:

1. Она читает ее каждый день.

2. Она верит во все, что там пишут.

3. Если попытаться выхватить газету у нее из рук, она отбирает ее обратно и кричит «отдай!», будто вы пытаетесь похитить ее любимого ребенка.

4. Когда там печатают страшилку о витамине D, она вынуждает нас раздеться и подставить кожу лучам солнца (хотя, скорее, порывам ветра).

5. Когда там печатают страшилку о меланоме, она вынуждает нас мазаться солнцезащитным кремом.

6. Когда там печатают статью о креме, «который ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работает», она немедленно его заказывает. Вот прямо сразу же берется за айпад.

7. Если в отпуске купить газету не удается, у нее начинается серьезный абстинентный синдром. То есть та еще раздражительность и вспышки плохого настроения.

8. Один раз она пыталась сменить ее на «Лент». Продержалась часа полтора.

Ну да ладно. С этой ее ужасной зависимостью я ничего поделать не могу, остается лишь надеяться, что мама слишком себе этим жизнь не испортит. (Гостиную она уже серьезно попортила после того, как в разделе, посвященном дизайну, прочла статейку с названием «Почему бы вам самостоятельно не перекрасить всю мебель?»).

Ну и потом Фрэнк неторопливо входит в кухню – в черной футболке с надписью «Я апгрейжусь, следовательно, существую» и наушниках, а в руках держит телефон. Мама опускает газету и пристально смотрит на него, словно у нее шоры с глаз упали.

(Я вот этого не понимаю. Шоры? А, неважно.)

– Фрэнк, – говорит мама, – ты на этой неделе сколько в компьютер играл?

– Это смотря как трактовать «играл в компьютер», – отвечает он, не отрывая взгляда от телефона.

– Что? – Мама неуверенно смотрит на меня, я пожимаю плечами. – Ну, ты меня понял. В компьютерные игры. Сколько часов? ФРЭНК! – Она уже орет, а он все не спешит отвечать. – Сколько часов? Вытащи это из ушей!

– Что такое? – переспрашивает Фрэнк, вынимая наушники. И смотрит на нее, хлопая глазами, словно не слышал вопроса. – Скоро Линус придет. Это что, так важно?

– Да, это важно! – рявкает мама. – Мне надо, чтобы ты ответил, сколько часов в неделю ты тратишь на компьютерные игры. Немедленно. Подсчитай.

– Не могу, – спокойно отвечает Фрэнк.

– Не можешь? Что это означает?

– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, – продолжает он, стараясь сохранять спокойствие. – В буквальном смысле компьютерные игры? Или все остальные тоже, включая иксбокс и плейстейшен? А игры на телефоне считаются? Ты определись.

Фрэнк просто дебил. Неужели не заметил, что мама на грани очередной громогласной пустословной тирады?

– Я про все то, чем у тебя голова забита! – отвечает она, взмахнув газетой. – Ты хоть осознаешь, насколько эти игры опасны? Понимаешь, что у тебя мозг уже не развивается как следует? МОЗГ, Фрэнк! Самый важный орган.

Брат мерзко хихикает, мне тоже трудно сдержать смех. Он у меня, в общем, действительно довольно смешной.

– На это я даже внимания обращать не буду, – продолжает мама. – Это лишь подтверждает мои слова.

– Ничего подобного, – возражает брат, открывая холодильник, достает оттуда упаковку шоколадного молока и выпивает всю, прямо из пачки. А вот это мерзковато.

– Не делай так! – в ярости говорю я.

– Там еще одна есть, – отвечает Фрэнк, вытирая губы. Звонят в дверь. – Наверняка Линус.

Я уже почти ушла, но еще слышу мамин голос:

– Молодой человек, я ввожу ограничения на игры. С меня хватит.

Молодой человек. Это означает, что она намерена впутать в дело отца. Когда она начинает говорить «молодой человек» или «девушка», это наверняка означает, что грядет какое-нибудь отвратительное семейное собрание, на котором папа будет поддерживать маму во всем, даже если половины не поймет.

Но неважно, сейчас это не моя проблема.

Правда, когда я час спустя отправляюсь на кухню за печеньем «Орео», они уже опять вернулись к этому разговору. Или совсем не прекращали его. Я повисаю на перилах так, чтобы меня не видели, но можно было послушать перебранку.