Леди Терстон пренебрежительно пожала хрупкими плечиками:

— Что ж, если вы настаиваете, не смею вам мешать.

— Да, настаиваю. А начну я с того, что…

К сожалению, Эви не суждено было узнать, с чего именно намеревался начать мистер Флетчер. В коридоре послышался веселый смех и приближающиеся шаги, так что ей пришлось поспешно ретироваться в малую гостиную. Сомнительно, чтобы прислуга начала болтать, но все-таки лучше не рисковать.

Впрочем, она услышала достаточно, чтобы по своему обыкновению быть в курсе происходящего.

Эви потихоньку выскользнула из боковой двери малой гостиной, а леди Терстон и миссис Саммерс тем временем терпеливо слушали Уильяма Флетчера, который излагал им окончательный вариант своего плана.

Леди Терстон рассеянно разглаживала на коленях бледно-зеленый шелк своего домашнего платья. На тех, кто знал ее недостаточно хорошо, эта миниатюрная женщина с негромким голосом и круглыми розовыми щечками производила впечатление хрупкой и нерешительной особы, которая нуждается в постоянной опеке и внимании.

— Впечатление это, следует признать, было в корне ошибочным, и рассеивалось оно поразительно быстро.

— Ваш план и в самом деле… составлен очень тщательно, — признала она после того, как Уильям закончил. — К несчастью, вы исходите из неверной предпосылки. Подобными действиями вы лишь напугаете Эви, только и всего. Этого я не допущу. И я не позволю вам использовать ее заботу о женщинах, подвергшихся насилию, в качестве источника вымышленной угрозы. На мой взгляд, это слишком похоже на правду.

— Но…

— Миледи совершенно права, — вмешалась в разговор миссис Саммерс. — Вследствие своей работы Эви и так подвергается настоящей опасности. И добавлять к ней угрозу вымышленную было бы… непорядочно.

Уильям побледнел.

— Мне представляется, что вы употребили не совсем подходящее слово…

— Я не рассказывала вам о том, что произошло минувшим летом с миссис Киркланд? — перебила его леди Терстон, обращаясь к миссис Саммерс.

Та лишь печально кивнула в ответ.

— Ее выдала та самая женщина, которой она так стремилась помочь.

— А на следующий день ее дом сгорел дотла. Ей еще повезло, что она успела спастись.

Миссис Саммерс отпила глоточек чаю.

— Власти пришли к выводу, что это был несчастный случай.

Леди Терстон негромко, но весьма выразительно фыркнула, как и подобает благородной даме:

— Стыд и позор.

— Все это весьма прискорбно, — сделал новую попытку Уильям. — Но я, собственно, не намерен устраивать поджоги…

Миссис Саммерс решительно покачала головой:

— Это никуда не годится, Уильям. Ваш план не только заходит слишком далеко, но и сама стратегия ошибочна. Для того чтобы ваша хитрость сработала, Эви должна будет поверить в реальность угрозы. А если она в нее поверит, то будет чересчур занята ею, чтобы заметить внимание, которое станет оказывать ей молодой человек. Ни одна здравомыслящая женщина не сможет думать о любви, если ее жизнь подвергается опасности.

— Но Софи же смогла, — быстро возразил он, удивляясь собственной смелости.

Миссис Саммерс задумчиво пожевала губами.

— Действительно, но Софи, хотя я положительно обожаю ее, не всегда ведет себя так, как свойственно здравомыслящей женщине.

Леди Терстон кивком головы выразила свое согласие. Уильям недовольно нахмурился.

— А вы, значит, абсолютно уверены в том, что Эви — здравомыслящая молодая женщина?

— Да, — не сговариваясь, одновременно ответили обе женщины.

— Проклятье. — Он вновь нахмурился, задумавшись, а потом потянулся к своей чашке. — И все же я по-прежнему настаиваю, что идея моя очень недурна.

Миссис Саммерс ласково улыбнулась старому другу, хотя в ее улыбке явственно сквозило снисхождение.

— Несомненно. Но вам придется придумать что-нибудь получше.

Двенедели спустя

Если бы десять лет назад кто-нибудь сказал мистеру Джеймсу Мак-Алистеру, что настанет такой день, когда он полюбит женщину, то господин сей громко расхохотался бы в ответ. Хотя нет, пожалуй, легче было бы предположить, что он лишь презрительно приподнял бы уголок рта в холодной и загадочной усмешке, изобразить которую в состоянии лишь талантливый поэт или же не менее талантливый наемный убийца.

Но сейчас, глядя на него — замершего в напряженной позе, словно готовая к прыжку пантера, у ворот поместья Халдон-Холл и внимательно оглядывающегося по сторонам, — трудно было бы принять его за последнего.

И все потому, что Мак-Алистер… влюбился! А любому влюбленному мужчине добродетели небесталанного поэта придутся весьма кстати.

Особенно, если на душе у него висят грехи наемного убийцы.

Раздумывая сейчас о столь тонких материях, он легонько, едва заметно шевельнул плечами, что у другого, более открытого человека, означало бы взрыв эмоций.

Ему не следовало находиться здесь.

Впрочем, учитывая, что Эви Коул грозила нешуточная опасность, вряд ли он мог находиться в каком-либо другом месте. Он обвел внимательным взглядом лужайку, прежде чем сделать первый шаг. «Поспешишь — людей насмешишь и раскаешься», — любила повторять его покойная и, несомненно, часто раскаивавшаяся матушка. Любопытное замечание из уст женщины, произведшей на свет шестерых детей от разных отцов.

Он неспешно и совершенно бесшумно двинулся вперед, стараясь держаться длинных вечерних теней, которые отбрасывали на землю деревья в лучах заходящего солнца. Действовал он так скорее по привычке, нежели в силу необходимости. Он уже осмотрел открытое пространство и заросли кустарников и деревьев вокруг особняка, ища следы незваных гостей. Но вокруг царило спокойствие. Все было именно так, как и должно было быть. А он точно знал, вплоть до положения последней ветки, как именно все должно выглядеть. Окрестные леса давно стали ему домом, скромным и неброским, но домом. Они давали ему приют вот уже много лет, полных лишений и одиночества — и попыток искупить прошлое или хотя бы забыть о нем, сбросив с плеч тяжкий груз воспоминаний.

Пожалуй, он бы до сих пор так и жил в лесу, если бы не Уильям Флетчер, его бывший работодатель и нынешний источник постоянного раздражения, который на протяжении нескольких последних месяцев настойчиво и целеустремленно пытался вернуть его в большой мир.

Мак-Алистер уступил в одном — из старой и заброшенной охотничьей избушки в самом сердце чащобы он переселился в не менее старый, но не столь уединенный коттедж на окраине поместья Халдон. И еще он начал понемногу тратить деньги, полученные в свое время от военного ведомства[1]. Деньги, к которым, как он наивно полагал ранее, никогда не прикоснется. Большой платяной шкаф в его новом жилище заполнила одежда, достойная настоящего джентльмена. Ему принадлежала и чудесная серая кобыла, которую он только что собственноручно завел в конюшни поместья Халдон. Он твердо вознамерился ограничить этим свои уступки обществу. Мак-Алистер хотел, чтобы его оставили в покое и дали возможность жить так, как ему заблагорассудится. Все так и будет… как только он уладит это недоразумение с Эви.