– Дура ты, Камиказа! – не раз говорил ей Стасов. – Чего ты достигаешь, скажи, пожалуйста? Напугаешь, что ли? Остановиться заставишь? Или, думаешь, они тут больше ездить не будут? А?

Камиказа, естественно, молчит, опустив хвост и глядя в сторону. Если бы она умела говорить, то сказала бы, что это выше ее. Это как талант, когда важен не результат, а процесс. Это как стихи. Поэт ведь иногда и не хочет сочинять, а стихи сами в голову лезут. И она тоже не всегда с охотой бросается на машины. Иногда разнежишься на солнышке, задремлешь, размечтаешься о куриной косточке или о соседском, извините за откровенность, кобеле, но тут слышится тарахтенье трактора или натужное и глухое жужжанье грузовика – ноги сами собой вскакивают и бегут, из горла сам собой вырывается брех, не может она собой владеть, вот и все. Притом что в остальном собака скромная, не наглая, людей сроду не трогала и не имеет даже привычки лаять на них – даже если они забредут во двор темной ночью и поволокут что-нибудь. Этого, впрочем, ни разу не случилось.

Необычное в Цезаре было – внешность. Когда Кравцов, приехавший поздно и тихо, вышел утром из дома покойного Максимыча, где его поселили, все, кто увидел эту собаку, ахнули: ну и чудище! Лапы враскоряку, колесом, уши вислые, тело длинное, голова огромная, морда вся в складках, глаза красные... И по глазам не поймешь, что у этого чудища на уме. Но потом поняли: на уме у Цезаря одно только добродушие. Очень деликатный и ласковый оказался пес и совсем не гордый, несмотря на редкую свою породу – бладхаунд. Приглядевшись же, можно было увидеть в его глазах еще и грусть. Может быть, он грустил о прежнем хозяине – том самом бандите, который в спешке, уезжая в Англию, безжалостно оставил его, так что пришлось Кравцову приютить Цезаря. Собака ведь, принадлежа бандиту, убийце или, напротив, какому-нибудь учителю пения, как правило, понятия не имеет, что хозяин именно бандит, убийца или учитель пения. Он – Хозяин, и это главное.

А может, Цезарь грустил о новой хозяйке, жене Кравцова, к которой успел привыкнуть?

...Итак, в Анисовке утонул участковый и прислали другого.

3

В Анисовке утонул участковый и прислали другого. Кравцова.

Кравцов был человек городской, ему все тут было внове. Не нашел он в доме ни водопроводного крана, ни умывальника, когда проснулся здесь в свое первое утро. Во дворе был колодец без какого-либо механизма, со стоящим на краю ржавым ведром, привязанным длинной веревкой. Кравцов опустил ведро в колодец и поднял воду очень сомнительного запаха и вида – со щепками, с ветками, со всякой ерундой. Была, например, в ведре отломанная кукольная нога.

Тут из соседнего дома выбежала женщина. Женщина довольно молодая, с приятным лицом, хоть и чересчур раскрасневшимся. Кравцов хотел с нею поздороваться, но не успел: она уже бежала где-то в огороде, а на крыльцо выскочил босой мужчина в майке.

– Наталья! – позвал он грозно. – Наталья, иди сюда, убью!

Кравцов подумал, что призывает мужчина женщину как-то неувлекательно. Кто ж вернется, если обещают в случае возвращения убить?

Но вот странно: женщина остановилась и действительно начала потихоньку возвращаться.

– Ва-ася-а! – укоризненно пропела женщина, качая головой. – Ты б поспал! Тебе же на работу пора!

И опять Кравцов подумал, что у жителей Анисовки с логикой не в порядке. С одной стороны: поспи. С другой: на работу пора. Растеряешься, пожалуй.

Но Василий не растерялся. Он сбежал с крыльца и стал зачем-то вырывать из земли большой матерый подсолнух. Не получилось. Тогда он схватил полено и кинул в Наталью. Не попал. Кинул другим поленом. Опять не попал.

– Куда спрятала? – закричал он. – Последний раз спрашиваю!

И опять удивился Кравцов. Что это за способ задавать вопросы, пусть даже последние, кидаясь при этом дровами? К тому же, таким способом домой жену тоже не заманишь.

Но Василий и сам понял это.

– Не жалко меня? Да? – вдруг завопил он со слезами в голосе. – Хочешь, чтобы я сдох? Ладно, сдохну! Убью себя насмерть!

И он, схватив очередное полено, не кинул в Наталью, а стал вдруг стучать себя по голове. Убить насмерть, пожалуй, таким способом было трудно, но поувечить запросто. Кравцов пребывал в недоумении. Ему приходилось в силу профессии сталкиваться с тем, что один человек покушается на жизнь и здоровье другого. Приходилось видеть, и как человек покушается сам на себя с помощью бритвы, пистолета, веревки, какой-нибудь отравы или прыжка из окна. Но о способе самоубийства с помощью полена он никогда не слышал, поэтому не мог понять, в шутку или всерьез все происходит. Заметим при этом, что Кравцов оперативник очень оперативный, быстрый и решительный. Просто, сами понимаете, чужой монастырь, чужой устав. Бросишься пресекать, и окажется, что битье себя поленом по голове есть анисовский старинный обычай. Или способ привлечь к себе внимание.

Чего, кстати, Василий и добился: Наталья подбежала и стала отнимать у него полено с криком:

– Вася! Что ж ты делаешь? Не надо!

И вовремя: у Василия уже показалась на лбу кровь. Он как-то вдруг сразу ослабел и навалился своим довольно мощным телом на хрупкое плечо Натальи.

И Наталья повела его в дом.

Только тут она заметила наконец Кравцова. Вежливо улыбнулась, кивнула и сказала:

– Здравствуйте! А мы вот тут... Разговариваем!

Кравцов пожал плечами: дескать, не буду мешать вашим беседам. И пошел обходить свои владения.

Владений, кроме заросшего бурьяном двора, не было. Впрочем, сбоку стоял ветхий, но довольно большой сарай, в котором неожиданно обнаружилась лошадь. Лошадь посмотрела на Кравцова так внимательно и так укоризненно, что ему вдруг отчего-то стало стыдно. Наверно, она есть хочет, подумал он. Увидел в углу кипу сена, взял охапку, положил перед лошадью, та начала есть. И Кравцову тут же полегчало: вот, едва приехал, а уже совершил пусть маленькое, но доброе дело.

Двор оканчивался обрывом. Внизу была речка. А за речкой, на другом, еще более крутом берегу виднелись какие-то зубцы и башенки. Кравцову было известно, что в этих замечательных окрестностях богатые люди из города построили поселок коттеджей, который местные жители конечно же назвали «Поле чудес».

Но ему туда не надо. А вот надо бы ему заглянуть туда, где у них тут местная администрация.

4

Местная администрация располагалась в небольшом кирпичном здании в центре Анисовки. И у здания в то самое время, когда Василий Суриков беседовал с женой Натальей, собрались женщины с бидонами, кошелками, сумками и банками и ждали как раз Василия Сурикова. Несколько лет назад он приобрел и своими собственными руками восстановил, возродил фактически из лома, автобус на базе грузовика «ГАЗ»: то есть перед как у грузовика, а остальное как у автобуса: сиденья, окошки. И стал по договоренности с администрацией возить анисовских женщин в Саранск на рынок. По вторникам и пятницам.