Потому что мужчина, замерший в ожидании моего ответа, был ничем не лучше брата, а возможно, и хуже, и, чтобы это понять, мне хватило одной-единственной встречи. Я еще раз оглянулась вокруг: разбросанные разноцветные лаки напоминали сюрреалистическую картину моей поломанной судьбы. У меня не было выбора. Никакого.

— Я согласна на ваше предложение, — четко и ясно проговорила я, понимая, что это единственный способ сохранить саму себя, семью и поставить на место брата.

— Прекрасно, я знал, что ты согласишься, — усмехнулся Мирослав, а меня затрясло от этого самодовольства, напыщенности и раздутой самоуверенности, — поэтому уже начал готовить контракты.

— Почему в множественном числе? — застопорилась я.

— Один для нас с тобой, о котором не будет знать никто, а второй для твоих родственников. Я изучил уже все пункты в так называемом завещании твоего отца. У нас получится сделать это, Мира.

И почему от его уверенных слов меня опять затошнило?



— Людочка, все, я домой, — перегнувшись через стойку администратора, я позвала девушку.

Раздался стук, и тут же из-под стола вылезла девушка, потирающая свою макушку.

— Простите, Мирослава Станиславовна, просто у меня иголка из рук выпала. — Девушка тут же помахала иглой с широким ушком и длинной розовой ниткой мулине, как бы доказывая, что она не просто так сидела под столом. Я усмехнулась и, перегнувшись еще чуть-чуть, взяла со стола ее канву: выходило что-то красивое.

— Это будет дом?

— Да-да, дом и звездное небо, — мечтательно протянула Людочка и начала воодушевленно рассказывать дальше: — Я прочитала на форуме, что вышивать этот домик нужно начинать на определенные лунные сутки, и когда завершишь работу, то обязательно все сложится с местом жительства. Кому-то одобряют ипотеки, кто-то так покупает квартиры. — Девушка хлопнула в ладони и восторженно посмотрела на меня.

— Оу, — это все, что я смогла выдавить из себя. — Удачи тебе, дорогая, с вышивкой и с покупкой дома. Я пошла, ты не забудь все закрыть и включить сигнализацию.

Быстро добежала до машины и, запрыгнув на заднее сиденье, поздоровалась с водителем.

— Что-то вы сегодня быстрее, чем обычно, Мирослава Станиславовна.

— Ой, и не говорите, дядя Ваня, — достала из кармана телефон и начала проверять входящие сообщения, — папа попросил приехать раньше, говорит, у него какое-то срочное дело ко мне. Не знаю, — пожала я плечами и, устало прикрыв глаза, прислонила голову к сиденью.

Дома было тихо, даже прислуги и той видно не было. Я, не раздеваясь, дошла до кабинета отца и постучала.

— Папа?

— Дочь, милая, проходи, — раздался сухой голос отца, и я переступила порог. — Нам нужно поговорить с тобой.

— Я поняла уже. — Расстегнула молнию на куртке-бомбере и села на стул.

— Милая, не могла бы ты снять эту кофту, — недовольно проворчал отец. — Ненавижу всю эту американщину, ты все-таки девушка, а не член футбольной команды этих самых американцев.

Я покачала головой и стянула свою любимую спортивную куртку-американку с большой синей буквой “М”.

— Спасибо, — кивнул отец. Странно, черный топ под грудь, в котором я была, его не смутил. — У меня к тебе важный разговор.

— Ты уже говорил, пап.

— Я изменил завещание.

— Опять? — усмехнулась я, пытаясь припомнить, какое это уже было завещание по счету.

— Окончательно, потому что я уже все отписал тебе.

— Что, прости? Что значит все? Папочка, ты вообще о чем? — Я сложила руки в замок и наклонилась ближе к отцу, облокотившись о стол.

— То и значит. Нет, я отписал кое-какие активы Ярославу и детям Святослава, ему нельзя много, сама знаешь. — Я потерянно кивнула: да, Свят у нас политик, и почти все его имущество давным-давно переписано на детей и жену. — Даже тридцать процентов нашей корпорации я отписал Яру.

— Папа, ты издеваешься? — не сдержалась я.

Ярослав был одержим нашим семейным делом, лет с шестнадцати начал работать на отца и, кажется, все же обрел счастье два года назад, когда отец ушел на так называемый покой. И теперь вот так с Яриком.

— Пап, да он же меня убьет.

— Это еще не все, — продолжил отец, будто не слыша меня, — есть ряд кое-каких условий, не выполнив которые ты не сможешь вступить в права, и тогда все твое имущество направится в четыре разных фонда еще при моей жизни.

Я тяжело вздохнула, пытаясь понять, чего же хочет отец.

— Какие условия? — напряженно выговорила и тут же положила ладонь себе на коленку, пытаясь успокоиться, потому что неосознанно уже вовсю трясла ногой.

— Ты должна родить ребенка.

— Тебе что, внуков мало? — выкрикнула я и подорвалась с места. — Да Свят за всех нас отстрелялся. — У брата было четверо детей, дочь стала олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике. Так-то. Отличный генофонд. — Что тебе еще нужно?

— Мне нужно, чтобы ты выбросила из своей головы все эти глупости и наконец-то зажила нормальной человеческой жизнью.

— Это не глупости! А мой, — ткнула себя пальцем в грудь, повышая голос, — мой выбор. Понимаешь, пап? Я думала, вы поняли меня с мамой.

— Ты издеваешься? — ругнулся отец, все же его маска дала трещину и наружу проступили разочарование и отвращение. — Я никогда в жизни не поверю, что ты на самом деле из этих, — он пренебрежительно махнул ладонью.

— Даже вслух произнести это не можешь, — я усмехнулась. — Я лесбиянка, папочка, да-да, — отрапортовала фразу, от которой у меня уже образовалась оскомина на языке, — и не перевариваю, просто не выношу мужчин. Да и детей я тоже не хочу. Но тебе же все равно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мира, это все для твоего же блага, — устало произнес отец и откинулся на спинку кресла.