— Беременна, — выдохнула и, повернувшись, посмотрела в глаза Олегу, чтобы прочитать подтверждение в них.

— Прости-и-и… — он уткнулся лбом в мои колени, обняв, а у меня не было сил даже оттолкнуть его.

Одинокая слеза скатилась по щеке, единственная слабость, которую я себе позволила показать при нем, была быстро уничтожена ладонью.

— Я все подпишу, — высвободилась из его объятий и встала, отойдя подальше от уже почти бывшего мужа.

— Эту квартиру я оставлю тебе, — тут же вскинулся он, реагируя на мою реплику. — Как и машину. И буду помогать материально.

Лишь печально усмехнулась от этих, несомненно, щедрых предложений, ничего не говоря. Сейчас я об этом вообще не хотела думать и обсуждать, а у него, видно, было много времени для того, чтобы принять все эти решения.

— Пойми, прошу, — Олег обнял меня со спины, — так получилось…

— С кем не бывает. Понимаю, — передернув плечами, сбросила его руки. Сейчас прикосновения мужа жгли, как угли. — Думаю, тебе, наверное, надо идти…

— Я бы не простил себе, если бы… Просто, прошу, пойми. Я не мог…

— Ну что же ты душу-то мне рвешь?! — и ушла на негнущихся ногах в ванну, закрывшись и сползая по стенке, задыхаясь в беззвучных рыданиях.

Сколько прошло времени, не знаю. Он несколько раз подходил к двери. Я чувствовала. Но так и не решился постучать.

Проревевшись, полностью опустошенная я вышла уже в пустую квартиру. Олега не было. Достав бутылку вина, которую покупала на нашу с мужем годовщину, откупорила и, налив себе полный фужер, выпила до дна за новую «счастливую» жизнь: без таблеток, больниц и, собственно, мужа.

Полгода спустя

Расположившись на последней парте, наблюдала, как ребята выполняют контрольную работу.

— Прохор, Сергей, — вставая, окликнула самых непоседливых учеников, — рассажу. Контрольная работа на то и контрольная, что пользоваться во время ее выполнения можно лишь знаниями, хранящимися в голове, а не в тетради соседа. Так, все, сдаем.

Под недовольный бубнеж мальчишек, которым только что сделала замечания, забрала у них тетради в первую очередь, и направилась к своему рабочему столу.

— Ребята, не расслабляемся. Конец четверти, — напомнила ученикам. — Эта контрольная лишь первая часть большой работы. Повторяем все темы. Готовимся к аудированию.

Собирая тетради, заметила, как в класс заглянула Елена Дмитриевна — наш методист, и едва кабинет опустел, она направилась прямиком ко мне.

— Светлана Алексеева, вы сейчас свободны?

— Да, что-то случилось?

— Нет. Просто у нас там ребенка привели. Слезно просят принять.

— Не совсем понимаю, чем я в данном вопросе могу помочь, — удивленно посмотрела на коллегу, продолжая собираться домой.

— У Марины Анатолиевны класс полностью укомплектован, а в вашем классе еще есть место.

— Елена Дмитриевна, ну так принимайте. В чем проблема?

— Ребенок приехал из другого города, и там он учился в физико-техническом лицее, — и женщина выразительно посмотрела на меня.

Не прекращая собираться, даже не глядя на методиста, произнесла очевидное:

— Елена Дмитриевна, вам прекрасно известно, что в нашем лицее языковой класс изучает три иностранных языка. В классе с математическим уклоном этого нет. Следовательно, у него два года, дай бог, качественно велись английский и немецкий. Что будем делать с третьим иностранным?

— Я-то это все прекрасно понимаю. Был бы пятый класс, это все бы упростило, но седьмой…

— Так что от меня хотят? — анализируя полученную информацию, уточнила у нее. Не просто же она поболтать ко мне зашла.

— Вас Антонина Львовна просит подойти и протестировать мальчика. Бабушка с ребенком сейчас находятся в ее кабинете.

— Бабушка? А что у нас с родителями?

— Да там трагедия в семье. Родители как раз разводились, мальчик жил на тот момент с матерью в другом городе. Женщина со своим вторым «мужем» погибли в автокатастрофе и отец забрал сына к себе. Вот бабушка внука и пришла устраивать. У отца сейчас нет возможности подойти, потому как его нет в городе. Появится лишь через неделю, не может же ребенок столько времени находиться в подвешенном состоянии. Кроме того, папа мальчика сам когда-то окончил этот лицей… И не забыл свои родные пенаты и первых учителей. Он помогал учебному заведению не раз. Поэтому вопрос не стоит: будет ребенок учиться или не будет в этих стенах. Вопрос заключается — в каком из классов.

— Вы так хорошо осведомлены о семье мальчика? — удивленно поинтересовалась у коллеги.

— Конечно, я знакома с ними лично. Илья учился в лицее, когда я только пришла сюда работать.

Вопросы больше задавать не стала, меня же поторопили:

— В общем, пойдемте, сами сможете все увидеть и выяснить.

Протяжно выдохнув, отложила сумку и, закрыв классную комнату, направилась к заместителю директора по учебной работе. В кабинете у Беспаловой было многолюдно. Помимо самой хозяйки — Антонины Львовны — присутствовал наш математик Марина Анатольевна и директриса, ну и, собственно, сами виновники этого стихийного собрания — пожилая женщина с парнишкой.

— Добрый день, — поприветствовала собравшихся, проходя в кабинет.

— Добрый, Светлана Алексеевна. Присоединяйтесь, — откликнулась Антонина Львовна, приглашая пройти. — У нас здесь небольшая дилемма. Надеюсь, что вы сможете помочь ее решить.

Направившись к столу, села на предложенный стул с самым заинтересованным выражением лица, ожидая продолжения, и оно не заставило себя долго ждать.

— Познакомьтесь, это Волкова Любовь Сергеевна — бабушка нашего будущего ученика, — кивнула женщине, поздоровавшись, а Беспалова переключилась уже на ребенка. — Ну и, собственно, сам будущий лицеист — Волков Александр.

Перевела взгляд на Александра. Он сидел поодаль ото всех, с потухшим взглядом, плотно сжатыми губами, и смотрел в одну точку, абсолютно не реагируя на происходящее вокруг.

— Нам нужно протестировать Сашу и определиться, наконец-то, с классом, — говоря это, Антонина Львовна нервно постукивала ручкой по полированной поверхности стола.

— А можно взглянуть на личное дело ребенка? — спросила ее, поднимаясь.

Документы мне передали сразу же. Итоговые ведомости почти за все года были хорошие, так же как и характеристики психолога. Резкий спад случился после первой четверти в шестом классе. Видно, именно в этот период случился разлад в семье. Мельком глянув еще раз на мальчика, который так и сидел абсолютно безучастный к происходящему, продолжила изучать его личное дело. Картина вырисовывалась безрадостная. То ли ребенком никто в этот период не занимался, то ли он таким образом выражал протест по поводу всего происходящего, пытаясь привлечь к себе внимание, но его игнорировали и подавляли.