После разрыва с красавицей Селестой Хойт несколько недель кипел от злости, но не произнес и двух слов по этому поводу, так что до Эдит доходили лишь слухи.

Она едва успела пробежать по коридору и пересечь большую гостиную, как он вновь заорал:

— Эдит! Скорее!

Она пулей пронеслась по гостиной, дрожа от страха, и влетела в хозяйскую спальню. Эдит никогда еще не посещала личные покои в доме Хойта, а спальня, разумеется, — самое что ни на есть его личное место. В глаза ей бросилось темное полированное изголовье широкой постели и распахнутая дверь в ванную. При виде Хойта девушка, как всегда, ощутила прилив счастья.

Хойт был такой огромный, что, казалось, заполонил собой почти все пространство ванной. Из-под черной ковбойской шляпы, которую он не успел снять, виднелись темные длинные волосы, грубоватое лицо было обветренным. Но Эдит обожала его. Она обожала все, что имело отношение к Хойту Доновану, хотя никогда в жизни не призналась бы в этом ни ему, ни кому-либо. Она изо всех сил старалась, чтобы никто этого не заметил.

Сверкающий взгляд черных глаз, от которых почти ничего не могло укрыться — если только он не был в данный момент ослеплен очередной красоткой, — был устремлен прямо на ее разгоряченное лицо и удивленные голубые глаза.

— Наконец-то, — проворчал он. — Я чуть не истек кровью.

Он повернулся, и Эдит с ужасом уставилась на его порванную и вымазанную кровью рубашку. Он вытащил полы из джинсов, приподнял их и показал кровоточащую рану на боку.

Эдит охнула.

— Чертовски больно, — сдержанно признался Хойт.

Она подошла поближе, чтобы лучше разглядеть.

— Вам нужен врач.

— Медикаменты в аптечке вон там. — Он кивнул в сторону широкого зеркала над длинным столиком. — Промойте рану и заклейте пластырем.

Голос его звучал громко, отрывисто, повелительно и сердито, но на Эдит все это не произвело большого впечатления. Было ясно, что он сердится не на нее, а на самого себя — за то, что поранился.

— Необходимо наложить швы, — сказала Эдит, быстро вымыв и вытерев руки. Порывшись в аптечке, она нашла дезинфецирующий раствор и стерильные марлевые подушечки.

— Боязно сделать это самой?

Зачем он спрашивает, когда прекрасно знает, что она не столь слабонервна? Эдит открыла пузырек с перекисью водорода, вытащила из пакета марлевую подушечку, затем осторожно промокнула тампоном кровь вокруг раны и ответила:

— Существует большая разница между коровьей шкурой и вашей кожей.

— Какая разница? Если вы сможете зашить коровью шкуру, то и с моей справитесь.

Эдит улыбнулась.

— Это не одно и то же.

— Разве? — Его голос прозвучал мягче — значит, он немного поостыл.

Эдит подняла голову, и их глаза встретились.

— Ваша шкура толще.

Ему понравилась ее шутка, на что она и рассчитывала. Глаза его ярко блестели, но уже без гнева, а сжатые губы слегка изогнулись в улыбке.

— Ну уж скажете!

Эдит опустила голову — она была возбуждена и вся трепетала. Только бы он этого не заметил! За несколько лет она научилась придавать лицу равнодушное выражение, даже когда Хойт устремлял на нее опасный сексуальный взгляд, от которого начинало ныть все тело. Она знала, что этот взгляд не предназначается ей — просто у него вообще такое выражение глаз.

— Позвольте мне закончить, — перешла к делу Эдит. — А потом я позвоню доктору и найду кого-нибудь, чтобы отвезти вас в город.

— Я сам доеду, — проворчал он.

Она не стала спорить. Раз Хойт в сознании и стоит на ногах, то оспаривать его решение — означает подвергать сомнению его мужскую выносливость.

— Как хотите.

Она замолчала. Воцарилась напряженная тишина. Для Эдит ухаживать за Хойтом — блаженство, пусть и крошечное. Но это нелепо! Какое же она жалкое существо!

Одно дело — вести его корреспонденцию, но промывать рану на боку — интимное занятие, для нее во всяком случае. По телу бегали мурашки, а внутри все трепетало. Господи, какое это счастье — стоять от него так близко, что можно вдыхать его запах!

Что касается Хойта, то он и запаха ее шампуня не заметит. А на ее прикосновение обратит не больше внимания, чем на то, как если бы его случайно задели в толпе. Она это знала, но продолжала оказывать ему первую помощь и все сильнее ощущала дрожь во всем теле.

А кожа у Хойта вовсе не была грубой. Она была горячей и твердой и на удивление гладкой, а мускулы были твердые, как камень. Эдит вдруг охватило желание коснуться не только пораненного бока.

— Почему у вас трясутся руки?

От этого прямого вопроса у Эдит подскочило сердце, лицо запылало. Чтобы скрыть смущение, она изобразила недовольство.

— Вы протопали в дом и заревели на меня, словно раненый бык. Раз я делаю вам больно, то жду, что вы снова на меня заорете.

— Только-то? — отрывисто произнес он.

Неужели он что-то заподозрил? Ерунда. Но вдруг ее осенило: учитывая пристрастие Хойта к красоткам, даже легкий намек на то, что бесполая на вид Эдит Уэбб может возбудиться, промывая ему рану, несомненно, поразит сердцееда Хойта.

Эдит постаралась поскорее закончить. Доктор в любом случае более основательно займется раной, но главное — рана чистая и до города Хойт сможет добраться. Кровь по крайней мере течь перестала. Эдит бросила последнюю испачканную марлевую подушечку в раковину, достала из пакета марлевые салфетки большего размера и приложила их к боку Хойта, затем взяла его ладонь и прижала к повязке, которую надо было укрепить пластырем.

Коснуться большой мозолистой руки Хойта — все равно что взяться за оголенный электрический провод. Она поскорее оторвала полоски лейкопластыря и приклеила повязку. Закончив, оглядела содеянное и прижала пластырь покрепче, хотя в этом не было необходимости — ей просто безумно захотелось дотронуться еще разок до Хойта. Какая дурость с ее стороны!

Эдит протянула ему маленькое темно-зеленое полотенце.

— Возьмите с собой на случай, если пойдет кровь.

Из керамического кувшинчика она налила на ладонь жидкого мыла, чтобы вымыть руки, а Хойт все еще стоял рядом и не уходил. В зеркале отразилось его лицо — он внимательно смотрел на нее, следя за каждым движением. Девушка опустила глаза, быстро вымыла руки, ополоснула раковину и завернула краны.

Почему он так на нее уставился? Это не к добру. Надо поскорее убираться восвояси.

— Что ж, — сказала она, расправляя полотенца на сушилке, — не забудьте спросить врача, когда вы делали последнюю прививку от столбняка, вдруг понадобится сделать еще. А я собираюсь домой.

Она повернулась к двери, не глядя на него, но Хойт поймал ее за руку.