— Нам пора, — склоняясь к самому уху, обжег дыханием Дарф.

Я повинуюсь желанию мужа и, с приклеенной к губам улыбкой раздаривая щедро гостям свое очарование, робко следую за ним, слыша за спиной смешки и осуждение. Я пытаюсь отгородиться от них, но тщетно, очередной косой взгляд, словно нож в самое сердце, делает меня уязвимой.

Мы проходим каменные столбы, оплетенные дикой розой, зеленые листья треплет усиливающийся ветер. Ведомая Дарфом, я захожу в гостиную в золотых и белых тонах, мы минуем пустые комнаты и входим в покои мужа. Все происходит очень быстро, я ощущаю только грохот собственного сердца. Погружаюсь в мягкий свет зажженных в высоких канделябрах свечей. Дарф закрывает двустворчатые двери, и нас окутывает тишина, вся суета и празднество остаются снаружи, слышно только из узких высоких окон смех, музыку, громкие возгласы и разговоры, но все это меня не тревожит, когда я чувствую, как ладонь мужа обхватывает мои пальцы, чуть сжимая, а в солнечном сплетении сворачивается ком страха. Дарф склоняется, светлые пряди падают на высокий лоб, оттеняя золотисто-янтарные глаз, такие глубокие, теплые. У меня начинают дрожать колени. Его губы, обрамленные светлой щетиной и усами, так близко и пахнут сладким вином. Меня никогда еще не целовали. Не целовали по-настоящему, пылко и жадно. Лорд улыбается, я смотрю на красивую линию его губ и почти не дышу.

— Не волнуйся так, — успокаивает муж, подхватывая темный локон волос с моей щеки.

Лицо горит, оно пламенеет под его внимательным и пытливым взором, затуманенным, хмельным.

— Просто расслабься, — шепчет приглушенно. — Урана, ты такая красивая, я никогда не видел таких глаз, они как серебро, чистые, сияющие. И волосы роскошные, с отливом красного дерева, — он вынимает шпильку из волос, потом другу, третью, волосы рассыпаются по плечам волнами к самой пояснице.

Я опускаю взгляд. Дарф оказался еще и красноречив, это окончательно надламывает всю мою уверенность, и в этот самый миг Дарф пронизывает мои волосы пальцами, обхватывает затылок и впивается в мои губы. Я охаю, но мой вздох вбирают жадные влажные губы мужчины, что принялись сминать и ласкать настойчиво и даже грубо. Он весь горит, я это чувствую даже через расшитый золотой нитью камзол, упираясь руками в каменные мышцы, как та самая статуя- дева.

— Дарф, — шепчу я, глотая воздух, мне его панически не хватает. — Дарф, — пытаюсь, отстраниться, — не так быстро.

Моя мольба была услышана, муж застыл, дыша тяжело, надрывно.

— Да, я понимаю, — наконец, внял он и убрал руки.

Даже не посмотрел мне в глаза, отошел, подхватывая с бархата бутылку вина, откупорил. Его движения резкие, напряженные, кажется, он не совсем доволен, и меня колотит от волнения еще больше. Я ведь должна быть послушной, ублажить его в эту ночь. Я отвлекаюсь, рассматривая комнату. Деревянные стены, обитые массивной бархатной драпировкой темно-бардового цвета, украшенные резьбой, на окнах балдахины под цвет драпировки, тяжелыми складками падают к полу. Наверняка здесь днем сумрачно, я люблю полумрак — он вводит меня в спокойное состояние, и сейчас он был кстати — тени скрывают изгибы моего тела от жадного взгляда герцога. Дарф одним движением руки наполняет хрусталь, подхватывает бокалы, приближается ко мне, протягивая один.

— Ты, наверное, пить хочешь, — пытается разговорить и расслабить, вкладывая в мои пальцы сосуд с напитком.

Но только пальцы, ставшие совсем непослушными, не удержали его, бокал выскальзывает, падает и разбивается вдребезги, расплескивая вино. Я охаю, Дарф легко касается моей щеки. Опрокидывает вино в себя, осушая до капли, роняет бокал.

— На счастье, — обворожительно улыбается.

С недоумением смотрю на него, а он одним рывком подхватывает меня на руки и несет на ложе, опуская на гладкую шелковую постель. Я помню о том, что будет боль, что в первую ночь с мужчиной ничего приятного не будет, я подготовлена, но все же страх скручивает тело, сжимает в тиски, сковывает, и охватывает смятение. Я жалею, что там, на фуршете, не выпила проклятый бокал вина. Знала бы, какая робость меня охватит, несомненно выпила бы, и даже не один бокал. Дарф стягивает с себя богатый камзол, не выпуская меня из плена своего распаленного взгляда, расстегивает рубашку, оголяя крепкую грудь, покрытую золотистыми, как его кудри, волосками. Да. Он был, несомненно, идеален, возможно немного позже он станет мои вдохновением, чтобы взять полотно и кисти. Дарф выпускает рубашку из штанов, развязывая тесьму, я закрываю глаза, стараясь дышать ровно. Он обрушивается на меня сверху, придавливая меня к постели, вновь впиваясь в губы, покусывая, лаская нетерпеливо, одним движением руки стягивает лиф, ткань под его рывком трескается. Высвободив грудь, он жадно оглаживает ее, опускается вниз, оставляя влажные следы на подбородке, шее, ключице, вбирает губами сосок. В животе скручивается в узел нега и разливается по всему телу, когда он слегка прикусывает бусину зубами и вновь мягко втягивает в себя. Предательски тянет низ живота. Он продолжает целовать, исступленно, я чувствую, как горячая ладонь его огладила живот, забралась под подол многослойный юбки, протиснулась меж бедер, касаясь пальцами чувственного места. Меня бросает в жар, я задыхаюсь, и сердце колотится бешено. Одним движением он разводит в стороны мои ноги, вклиниваясь между ними. Я тоже пытаюсь его как-то ласкать, неумело, порывисто, вдыхая запах надушенной кожи, лимона и мяты, целуя, собирая соленые капли пота, но меня начинает мутить. Страх поднимается к горлу, сковывая вновь, мужчина это чувствует.

— Смотри на меня, Урана, — просит Дарф.

Я открываю глаза, одновременно ощущая, как твердая, налившая плоть упирается мне в живот.

— Вот так, — он припадает к моей шее мокрыми губами, одновременно потираясь об меня бедрами, ритмично, с напором, заставляя чувствовать его всего.

Я сжимаю сбившиеся простыни, на меня то накатывает волна жара, то я покрываюсь холодным потом, то сковывает коркой льда страх. Хотелось, чтобы эта мука, наконец, закончилась, но все только начинается.

— Прикоснись ко мне, — велит Дарф.

Я не сразу понимаю его просьбу, а когда осознаю, пальцы упрямо сжимают постель. Я никогда ничего подобного не делала.

— Ну же, — голос Дарфа хрипит, он, сгорая от нетерпения, хватает мою руку и запихивает к себе в штаны.

Я чувствую под пальцами твердь, обтянутую гладкой кожей, горячую, пульсирующую, жесткие волосы паха колют мою кисть.

— Дарф…

Он меня не слышит и двигает моей рукой по своей плоти резче, жестче.

— Теперь сама. Я заполучил тебя, Урана, я их опередил, теперь ты моя. Давай, сделай мне приятно, покажи, что ты хочешь меня.

Я сглатываю, не понимая, о чем он говорит, ощущаю только вес его тела, задыхаюсь от подкатывающей дурноты, что сдавливает горло. Мне жутко неудобно в этом платье, корсет перетягивает, врезаясь в кожу, оставляя багровые следы. И этот липкий запах цитруса забивает дыхание. Хотя мне нравятся эти запахи, сейчас они горечью оседают на языке.