затронули не суть его мировоззрения, а носили больше аксиологический характер, меняя лишь ценностные значения ее главных постулатов. Он попробовал вжиться в это новое мироощущение, несмотря на то, что чувствовал в нём себя неуютно.

…

“В темноте все коровы черные” … для развеивания этой, нивелирующей индивидуального темноты, следовало бы выйти за пределы обобщающих закономерностей и нащупать индивидуально характерное для каждого, обнаружить их собственное своеобразие, познать или хотя бы понять их…Ганс-Ульрих сфокусировался на людях, старался не предлагать им темы разговора, не навязывать им абстрактные вопросы этики, политики, о сути бытия…не подсказывать им правильные, как ему казалось-позиции, не вести беседу самому, а больше прислушиваться.

Для него не стало неожиданностью обнаружение, если сказать точнее, подтверждение того, что массово распространенный стиль здесь-бытия человека не выходит за рамки сугубо соматического, ограничиваясь дилеммами по поводу пропитания, обустройства собственного бытового пространства и размножения. Во все эти суетливые заботы человек вносит только для него характерную черту хищничества…назовем это хищничество с человеческим лицом.

Человеку важно добиваться благосостояния для себя, но таким образом, чтобы достигнутое им подавляло других и происходило за счет подавления других. Плохо скрытая страсть человека к подавлению ближнего выступает таким мощным мотиватором человеческой активности, что порой невозможно отличить что важнее, обретение благосостояния или избавление от ближнего путем его подавления. Те, кто удачно, совмещают эти две способности, у кого уже имеются весомо накопленные, практические результаты… они и являются всеми признанной элитой, избранной частью людского сообщества и таких назначают представителями или в департаментах правления доверяют вести хозяйственные вопросы.

Ганс-Ульрих обнаружил целый слои субкультур, действующих в этом пласте социума, где всякий по умолчанию предполагал их, принимал во внимание в своих каждодневных действиях, даже тогда, когда открыто не признавал их законность. Эти субкультуры предлагали простые, но жесткие нормы отношений и служили критериями разделения людей на людей собственно и стоящими ниже, определяя формы их взаимоотношений. С другой стороны, несмотря на открыто хищническое содержание этих субкультур, они в какой-то мере предостерегали общество от прямого каннибализма, трансформируя его в латентной форме и предлагая методы и регулируемые процедуры уничтожения личности без прямого его убийства.

Банальная истина, что единственно неминуемое в жизни человека это его смерть… этой неизбежностью человек принужден обретению своего позиционирования в отношении к смерти. Здесь, в этом множестве людей разрешением дилеммы временности и вечности было принято считать вопрос размножения. И не только в инстинктах дело…не обрывающейся потомственная ветвь, в их понимании, было синонимом единственно возможной вечности вообще и своего личного бессмертия. Размножение давало смысл двум другим видам практической жизни, синтезировало их в себе. Бракосочетание растянутое во времени, включающий в себя момент рождения новой жизни и вплоть до школьного возраста ребенка, воспринималась как центральное событие жизни, как единственный настоящий праздник и достижение. Вы наверно видели родителей, которые везут ребёнка подчеркнуто демонстративно, на всеобщее обозрение, как знамя победы на параде…в рамках хорошего тона с требовательным ожиданием восторженных реакции от окружающих…вот это именно тот, упомянутый процесс растянутого во времени переживания праздника женитьбы и свадьбы.

Исходя из характеристик материала легко обнаружить, что все старались бракосочетаться выгодно для себя, так, чтобы продвинуться и материально и если получится, по социальной лестнице. Самим смекалистым это удавалось…

Все они любили смотреть мелодрамы, фильмы о любви, такие как “Pretty Woman”, ну и фильмы с яркими, самоотверженными героями, жертвующими себя ради любимого или любимой, но считали что любовь, сердечная привязанность, это область лишь романов и кинематографа, а для реальных людей она непозволительная роскошь, которая не оправдывает себя. В отличие от фильмов, любовь в реальной жизни это химера…следовать за химерами, не заботясь о понесённых репутационных затратах могут только оглупленные, что такие попытки никогда не заканчиваются Happy End-ом и этой вере они следовали неуклонно.

Ганс-Ульрих в узком кругу, с надеждой на понимание пару раз попробовал завести разговор о преимуществах солидарности перед конкуренцией, даже в отношении выгодности… о том, что в основе первого подразумевается конститутивный принцип, созидательность на основе эмпатии…а где происходит война всех против всех, там устанавливается ад в самых жутких описаниях…там алчность, ненависть и саморазрушение. Где есть любовь между людьми там Рай, а где правит ненависть там и есть ад. Выслушали его с интересом, как что-то новое, забавное… но не более того. Атомизированность индивида оказалось слишком сильным и в этой замкнутости уже не проникали флюиды культуры. Они были готовы принять такое обращение, но не отдавать…не уступать другому добро, а лишь принимать его.

Раз упомянули про ад, вспомним и про гейзеры… как они бурлачат мирно до поры до времени, но вдруг, внезапно не с того ни с чего выбрасывают кипяток с горячим паром, обжигая зазевавшихся рядом или кто по воле судьбы окажется поблизости.

Точно также и социум обычных, рядовых, как они себя называют надуманной скромностью … на первый взгляд течет жизнь в нем ординарно, даже скучно… но временами извергается такой злостью и ненавистью и с такой силой, что разрушает судьбы и жизни всех, кого достигнет своим зловещим паром.

Вот, в такой среде появился новый фигурант. Он возник как бы из ниотку́да, вернувшись после долгого отсутствия и один поселившись в материнскую квартиру. Говорили про него, что он нанимался добровольцем во все доступные горячие точки мира, воевал на разных континентах, получал ранения… и на вид он был очень крепкий мужчина, среднего роста, но атлетичным телосложением, добытым явно не на тренажерах. В его облике чувствовалось ловкость и твердая сила, сопряженная с такой же воли. Даже случайно оказавшиеся с ним рядом люди робели, инстинктивно подозревая исходящую от него опасность для себя. Он был лет так под сорок, чуть подкравшийся сединой, коротким, но чуть горбатым носом, маленькими, глубоко посаженными глазами, которые как будто смотрели сквозь и в даль…в этих глазах невозможно было уловить что-то тёплое, доброе, равно как и противоположное…в них не было содержания, кроме пустоты в виде устоявшегося холодного равнодушия.

Потом, после трагических событий те, кто помнил его мальчишеские годы рассказывали, что он был замкнутым, необщительным ребенком, его никогда не видели во дворе играющего с дворовыми сверстниками, только изредка спускался во двор и то в сумерках, выгуливая собаку. Из-за этого его недолюбливали …и несмотря на то, что он чуждался всех, не смог избежать столкновения со сверстниками на улице… тогда прохожие разняли дерущихся ребят, а его перевели в другую школу, а потом было и военное училище… после этого долгие годы его никто не видел.

Имя ему было Бора. Он и