Рей произнес избитую фразу и не узнал своего голоса:

— Она прекрасна. Представляю, как вы счастливы.

— Очень.— Кэррол со счастливой улыбкой посмотрела на мужа.— Нам никто не заменит Мелани, но мы должны были начать все заново. Правда, Гарольд?

Те же слова когда-то сказал и я, подумал Рей. Гарольд потер подбородок и, не поднимая глаз, произнес:

— Вы всегда были откровенны с нами, доктор, не скрывали от нас самой горькой правды. Когда от тебя утаивают правду, потом бывает еще хуже. Вы помогли нам пережить горе, доктор.

Джина захныкала во сне.

— Я очень рад за вас. Желаю вам и ребенку всего самого лучшего... Гарольд, возьмите ее, пока она не расплакалась. Садитесь, пожалуйста.

— У вас есть дети, доктор?

— Нет.

Простой, короткий ответ, он ненавидел его. Рей постарался сосредоточиться на рассказе Кэррол о перестройке дома, затеянной Гарольдом в связи с рождением ребенка, и сделанной им вручную резной колыбельке для Джины.

— Нам пора, доктор. Мы знаем, как вы всег­да заняты. Надеюсь, у вас тоже все хорошо. — Кэррол поднялась и протянула ему руку.

Определенно им ничего не известно о его личной жизни. Рей обрадовался окончанию разговора:

— У меня все прекрасно. Спасибо, что за­глянули ко мне. Очень рад был познакомиться с Джиной.

Когда дверь за ними закрылась, Рей тяжело вздохнул и подошел к окну. Отсюда открывался великолепный вид на горы, но он ничего не заме­чал. Брак Кэррол и Гарольда выстоял перед ли­цом постигшей их трагедии, они нашли в себе мужество дать жизнь второму ребенку в этом жестоком и непредсказуемом мире. Они заслужи­ли право на новую жизнь.

Рей с горечью подумал, что непременно при­мет приглашение лондонского института и уедет отсюда к чертовой матери. В Англии по крайней мере ничто не будет напоминать ему о Кэтти. К тому же пора подумать о личной жизни. Возможно, ему следует вновь жениться.

Но для этого придется развестись с Кэтти.

Развестись с Кэтти? Но это же абсурд!

Тяжело вздохнув, Рей собрал приготовленные Соней документы для выступления на собрании и вышел из кабинета. Похоже, сегодня он не сдержится и даст волю чувствам по поводу бюро­кратических проволочек и идиотских сокращений правительством расходов на медицину.

Собрание затянулось надолго. Рей поспешил в кабинет, чтобы сменить легкие брюки и ру­башку, которые обычно носил в клинике, на строгий серый костюм и белую сорочку. По­правив перед зеркалом шелковый галстук, он тщательно причесал волосы. Появившаяся седи­на в его густой светлой, выгоревшей на солнце шевелюре совсем незаметна окружающим. Но Рей прекрасно знает, что она есть. В конце кон­цов, ничего удивительного — ему уже тридцать семь. Немало, и если он решил начать все заново, то лучше это сделать сейчас.

Он еще раз перечитал письмо из института. Рею польстило, что работу ему предлагают до объявления открытого конкурса. Письмо закан­чивалось вежливой просьбой дать ответ не позд­нее первой недели сентября.

Завтра утром он попросит Соню сообщить им по телетайпу, что вылетает в Лондон и на месте даст окончательный ответ. Со следующей недели у него отпуск, и он уже условился со старым приятелем провести десять дней на яхте. При­дется изменить планы и посвятить отпуск реше­нию личных проблем.

Если начинать новую жизнь, подумал Рей, то пусть ее началом станет свидание, назна­ченное на сегодняшний вечер с одной из его коллег. Доктор Жаклин Блондо, врач-офталь­молог, переехала в Мельбурн полгода назад из Аделаиды и успела за короткий срок работы в клинике привести в порядок глазное отде­ление.

Рей сразу отметил, что доктор Блондо блес­тящий специалист, к тому же умная, красивая и весьма утонченная женщина. Судя по всему, она явно неравнодушна к нему. Это уже их тре­тье свидание, но пока все ограничивалось лишь случайными прикосновениями, когда он брал ее под руку или помогал поправить наброшенный на плечи плащ. Сегодня он будет решительным. Настало время вычеркнуть прошлое из памяти, предать забвению женщину, которой он больше не нужен, и найти ту, которой станет необхо­дим.

Рей ободряюще подмигнул своему отражению в зеркале, взял ключи от машины и устремился вниз по лестнице на стоянку. Встреча с Жаклин назначена в баре в центре города в семь, нужно спешить.

Он приехал на пять минут раньше и с удоволь­ствием наблюдал, как Жаклин плавной походкой идет через бар к его столику. Мужчины оборачи­вались ей вслед, разговоры стихали. Рей понимал, что она чувствует эти взгляды и это ее ничуть не смущает. Он поднялся с места, пошел навстречу и поцеловал в щеку. Запах духов — тонкий, волнующий, даже слегка вызывающий — был явным контрастом ее деловому костюму и строгим зо­лотым украшениям.

Рей не сомневался, что все в туалете Жаклин было тщательно продумано. Чувствуя легкое воз­буждение, он выдвинул для нее стул, отметив изящество ее движений; ничего удивительного, что официант сразу подскочил к их столику.

— Пожалуйста, сухой мартини, без оливок, — произнесла она с едва заметным французским акцентом, выдававшим ее происхождение. — Из­вини, что опоздала, Рей. Очередное собрание по поводу сокращения дотаций. Сокращают все, кроме продолжительности собраний.

Он улыбнулся.

— Мое сегодняшнее поведение на собрании нашего отделения шокировало всех. Я был слиш­ком резок. Хотя мне плевать на это.

Они заговорили о проблемах клиники, о не­давней поездке Жаклин в Париж и о конференции в Риме, в которой участвовал Рей. Ему все время казалось, что их разговор — всего лишь условность.

Когда они заканчивали вторую порцию кок­тейля, он предложил:

— А не уйти ли нам отсюда? Может быть, поужинаем в новом итальянском ресторане, ко­торый все так хвалят?

— Или...— сказала Жаклин,— поедем ко мне.

Она не отвела от него глаз.

— Ты так хочешь? — спросил Рей.

— Я всегда знаю, чего хочу.

Рей перевел взгляд на свои руки. Пару месяцев назад он попытался отказаться от привычки но­сить обручальное кольцо, но не смог. Тогда он пошел с собой на компромисс и теперь носил кольцо на правой руке.

— Вообще-то говоря, я женат,— сказал он,— хотя не живу с женой уже год. Ты знаешь об этом?

Она утвердительно кивнула.

— Я обратила на тебя внимание в первые же дни работы в клинике и узнала, что вы разо­шлись. Ты выглядел полуживым. Но позже уви­дела, как ты в столовой заразительно смеялся над чьей-то шуткой. Этот раскованный Рей был пол­ной противоположностью угнетенному, подав­ленному доктору Адамсу, каким я привыкла его видеть. Я загорелась и поняла, что хочу быть с тобой.

— Выходит, я для тебя что-то вроде приман­ки? — сухо заметил он.

— Я очень разборчива, Рей,— сказала она, поставив бокал.