Ли на цыпочках подкралась и посмотрела в глазок, но увидела лишь пустой коридор. Вот так в Нью-Йорке и совершаются грабежи и изнасилования — какой-нибудь криминальный талант обманом заставляет тебя открыть дверь. «Я на эту удочку не попадусь», — подумала она, потихоньку набирая номер консьержа. Не важно, что охрана этого дома соперничала с охраной здания ООН и за восемь лет городской жизни она не встретила ни одного ограбленного, а шансы у убийцы-психопата выбрать ее квартиру из двухсот других в доме равны нулю… Вот так это всегда и бывает.

Консьерж ответил после четырех бесконечно долгих гудков.

— Джерард, это Ли Эйзнер из шестнадцать-дэ. У меня под дверью кто-то стоит. Думаю, хочет ко мне вломиться. Можете сейчас же прислать кого-нибудь наверх? Или мне позвонить девять-один-один?

Слова сыпались лихорадочной скороговоркой, а сама Ли мерила шагами маленькую прихожую и один за другим прямо из фольги-обертки отправляла в рот квадратики «Никоретты».

— Мисс Эйзнер, я, конечно, немедленно кого-нибудь пришлю, но возможно, вы не узнали мисс Сэломон? Она приехала несколько минут назад и поднялась прямо к вам… что разрешено любому, значащемуся в вашем списке посетителей.

— Эмми? — переспросила Ли.

Она позабыла о своей неминуемой смерти от болезни или убийства и распахнула дверь, за которой увидела сидевшую на полу Эмми — колени подтянуты к груди, раскачивается взад-вперед, щеки мокры от слез.

— Мисс, могу я еще чем-нибудь помочь? Мне все же прислать…

— Спасибо за помощь, Джерард. Все в порядке. — Ли сунула мобильник в карман-кенгуру спортивной хлопчатобумажной курточки, рухнула на колени и обняла Эмми.

— Что случилось, милая? — проникновенно спросила она, собирая в хвост ее влажные от слез волосы. — Что произошло?

Сочувствие вызвало новый поток слез: Эмми рыдала так сильно, что все ее хрупкое тело сотрясалось. Ли перебрала возможные причины такого горя и оставила только три: смерть в семье, ожидаемая смерть в семье или мужчина.

— Дорогая, что-то с родителями? С ними что-то случилось? С Иззи?

Эмми покачала головой.

— Скажи мне, Эмми, с Дунканом все в порядке?

Последовал столь жалобный вопль, что Ли стало больно. В точку.

— Кончено! — воскликнула Эмми прерывающимся голосом. — Все кончено навсегда.

Подобное заявление звучало не меньше восьми раз за те пять лет, что они с Дунканом встречались, но сегодня в нем слышались иные нотки.

— Милая, я уверена, это просто…

— Он встретил другую.

— Он — что? — Ли разжала объятия и села на корточки.

— Извини, я перефразирую: я купила ему другую.

— О чем это ты?

Помнишь, я подарила ему членство в «Клэй» на его тридцатилетие, поскольку он был в отчаянии, что теряет форму? А он ни разу туда не сходил — ни одного проклятого раза за целых два года, потому что, по его словам, не мог так неэффективно тратить время — просто ходить и стоять там на беговой дорожке. И вместо того чтобы просто все аннулировать и забыть, я, гениальная выдумщица, решила купить ему дополнительный абонемент на занятия с личным тренером, дабы он не тратил даром ни одной драгоценной секунды, занимаясь как все остальные.

— Похоже, я понимаю, куда ты клонишь.

— Что? Ты думаешь, он ее трахает? — Эмми горестно засмеялась. Иногда людей удивляло ее яростное сквернословие — ведь в ней всего пять футов один дюйм и выглядит она как подросток, но Ли этого уже почти не замечала. — Я тоже так думала. Тут дело гораздо хуже.

— Звучит пугающе, милая.

Ли могла предложить только бесконечное искреннее сочувствие и поддержку, но Эмми, похоже, не успокоилась.

— Тебе, вероятно, интересно, как может быть хуже, да? Что ж, позволь мне рассказать. Он не может просто ее трахать — на это я закрыла бы глаза. Не-е-ет, только не мой Дункан. Он «полюбил» ее. — Эмми жестом взяла это слово в кавычки и закатила покрасневшие от слез глаза. — Он «ждет ее». — Тот же жест. — Пока она не будет «готова». Она девственница, подумать только! Я пять лет мирилась с его изменами ложью и извращенным сексом, чтобы он мог полюбить девственную тренершу, которую я наняла в клубе за собственные деньги? Полюбить! Ли, как мне быть?

Обрадовавшись, что наконец-то может сделать что-то реальное, Ли взяла Эмми за руку и помогла подняться.

— Идем, дорогая. Давай войдем в квартиру. Я заварю нам чаю, а ты расскажешь мне, что случилось.

Эмми шмыгнула носом:

— О Боже, я забыла… сегодня понедельник. Я не хочу мешать. Все будет нормально…

— Не смеши меня. Я вообще ничем не занималась, — солгала Ли. — Сейчас же заходи.

Она довела Эмми до дивана и похлопала по мягкому подлокотнику, показывая, куда ей следует положить голову, а сама метнулась за перегородку, отделявшую гостиную от кухни. Кухня со столешницей из крапчатого гранита, оснащенная новым оборудованием из нержавеющей стали, была у Ли самым любимым местом в квартире. Кастрюли и сковородки висели по ранжиру на крючках под шкафчиками, а утварь и специи методично разместились по гармоничным стеклянным и металлическим контейнерам. Крошек, капель, оберток, грязных тарелок не было и в помине. Холодильник выглядел так, словно его пропылесосили, а на рабочих поверхностях не было ни единого пятнышка. Если бы комната могла олицетворять невротическую личность своего владельца, то кухня и Ли могли бы стать однояйцовыми близнецами.

Ли наполнила чайник (всего лишь на прошлой неделе купленный на распродаже в «Блумингдейле» — кто сказал, что ты имеешь право на новые вещи только по накопительной карте?), завалила поднос сыром и крекерами и через окошечко в перегородке заглянула в гостиную — убедиться, удобно ли устроилась Эмми. Увидев, что та лежит на спине, закрыв лицо рукой, Ли вытащила мобильный, нашла в адресной книжке имя Адрианы и набрала эсэмэс: «SOS: Э и Д разошлись. Приезжай как можно скорее».

— У тебя есть эдвил? — спросила Эмми. И прошептала: — У Дункана он всегда при себе.

Ли собиралась было съязвить, что у Дункана всегда при себе много разных вещей — визитная карточка любимой службы сопровождения, его детская фотография размером с бумажник и время от времени одна-две бородавки на гениталиях, которые он называл папилломами, — но сдержалась. Во-первых, Эмми и так страдала, а во-вторых, это явилось бы лицемерием: вопреки всеобщей убежденности у Ли тоже было не все в порядке. Но она выбросила мысль о Расселе из головы.

— Конечно, сейчас принесу, — спокойно сказала она, поворачиваясь к свистящему чайнику. — Чай готов.

Девушки сделали по глотку, как в дверь позвонили. Эмми посмотрела на Ли, и та просто ответила:

— Адриана.

— Открыто! — крикнула она, но Адриана уже влетела в гостиную и, подбоченясь, потребовала ответа: