И вот Арбат как Арбат, кричащие витрины магазинов, вычурные вывески кафе… И никто не догадывается, что они не просто гуляют, а идут поступать в театральное училище. Совсем недавно, в апреле, они были тут с Антоном – тоже шли в Щукинское, на отчетный концерт первокурсников по приглашению Иосифа Петровича…

Хватит уже думать об Антоне! – одернула себя Аля. А что делать, если все, ну буквально все о нем напоминает! От того, что сейчас рядом с ней совсем не Антон, Аля злилась на Диму еще сильнее. На нее какое-то помрачение нашло, когда она договорилась встретиться с этим совершенно чужим ей парнем!

– А что будем делать, если поступим? – как ни в чем не бывало весело поинтересовался Дима.

– Ты поступи сначала.

– А что такого? Бывают же чудеса. Всякие актеры известные любят рассказывать, как пришли поступать в театральный на спор или за компанию…

– И совершенно случайно знали несколько стихотворений, отрывок из прозы и басню Эзопа, – подхватила Аля.

– Это уже мелочи жизни, – отмахнулся Дима. – Ты что, не помнила никакого стиха наизусть? Или басни про сыр?

– Кстати, о сыре и известных актерах, – задумчиво отозвалась Аля. – Слышала я интервью какого-то профессора театрального института – чуть ли «Щуки», кстати. Его спросили, интересно ли принимать вступительные экзамены. А он ответил: «Помилуйте, что ж тут может быть интересного – с утра до вечера слушать, как вороне бог послал кусочек сыра…»

Дима хихикнул:

– Ну мы-то не будем рассказывать про кусочек сыра. Или… – Он с тревогой посмотрел на нее, и Аля поспешила успокоить напарника:

– Не будем. Я нашла самую неизвестную басню Крылова.

– Какую?

– Называется «Лещи».

– А про что там?

– Ты разве приемная комиссия? – неожиданно смутилась она.

– Да ладно, порепетируешь.

– А у тебя какая басня? – сменила тему Аля.

– Тоже самая неизвестная.

– А как называется?

– Ты разве приемная комиссия?

– Ладно, – вздохнула Аля. – Замяли. Репетировать не будем. Поздно уже. Прибережем наш пыл до экзаменаторов.

– Угу, – поддакнул Дима. – Не стоит раньше времени распылять вдохновение. – И без перехода спросил:

– А ты когда-нибудь мечтала стать актрисой?

Аля смутилась и неожиданно честно ответила:

– Да. Иначе зачем бы я в киноколледж пошла? А ты?

– И я, – с потешно виноватым видом развел руками Дима. – Иначе зачем бы я в школу искусств пошел?

Они одновременно рассмеялись, и Аля впервые со дня их знакомства подумала, что Дима не так уж плох, как она себе вообразила.

– Кстати, там еще ограничение по возрасту есть, – неожиданно сказал он.

– Ты же говорил, документы на прослушивании не спрашивают, – смутилась Аля. – На нас ведь не написано, что мы еще школу не окончили?

– Да нет, – засмеялся Дима. – По верхней границе. Девушек принимают до двадцати двух лет, юношей – до двадцати пяти.

– Ничего себе! – возмутилась она. – Что за дискриминация?

– Дефицит, как везде, – усмехнулся Дима.

Аля искоса взглянула на него и благоразумно решила не уточнять, где еще дефицит парней.

– А если кто-то пройдет три тура, а потом выяснится, что он старше? – вместо этого поинтересовалась она.

– Тогда не знаю.

– Нам на литературе рассказывали, – не унималась она, – что Шукшин в двадцать пять лет в театральное поступил и там над ним все смеялись.

– Таких, как Шукшин, или Ломоносов какой-нибудь, единицы, – философски заметил Дима. – Нелепо полагать, что это наш случай.

– Не веришь ты в чудеса, – вздохнула Аля.

– А ты как будто веришь, – отозвался Дима, и она не нашла что возразить.

Они свернули с Арбата, и их словно невидимой стеной отрезало от шумной пешеходной улицы.

– Староколенный переулок, – прочитала Аля и хихикнула, пытаясь представить неведомые «старые колена».

В этом уютном месте со старинными особнячками мало что напоминало о современности.

– Будто в другом веке оказались, – прочитал ее мысли Дима.

Аля с подозрением покосилась на него – к чему бы эта телепатия? – но решила списать на банальное совпадение и штампы сознания.

Когда они вошли во двор училища, толпившаяся там публика подозрительно оглядела вновь прибывших.

– Ничего себе, – присвистнул Дима, разглядывая народ. – Как нас много…

– Конкурс – двести человек на место, – напомнила Аля. – И мы портим статистику.

– Да ладно, знаешь, сколько тут таких!

– Думаешь, кто-то еще развлекается поступанием в театральное? – с сомнением протянула она, но Дима уже не слушал:

– Пойду проверю, есть ли мы в списке.

– Ты же нас записал.

– Ну мало ли. А то прождем, как дураки, и уйдем ни с чем.

«Ну и хорошо», – чуть было не ляпнула Аля.

Идея пойти поступать в театральное училище внезапно перестала ее радовать. Ох, не оберутся они позора! Хотя…

Аля скептически оглядела других претендентов – неужели они хуже всех? Да не может этого быть. Все-таки не совсем дилетанты – она год в киноколледже отучилась, а Дима вообще кучу лет в своей школе искусств болтается. Значит, у него и шансов больше? Вот будет прикол, если он пройдет, а она нет…

– А что, и правда петь просят? – услышала Аля и обернулась: рядом стояли девчонки в угрожающе коротких юбках, размалеванные как куклы.

Ничего себе, девочки пришли в театральное поступать! Интересно, они ни с каким другим заведением «Щуку» не перепутали?

– На прослушивании – почти никогда, – отозвалась вторая. – Это уже потом, на втором-третьем туре.

«Ну и славно», – порадовалась про себя Аля. Пение и танцы ей толком не давались. То есть ни ухо, ни ногу ей медведь не отдавил, но и особыми талантами она в этих сферах не блистала. Могла, конечно, и спеть, и сплясать, но сама понимала – средненько получается, не сказать, что гениально.

– Все равно это не главное, – продолжала первая девица, и Аля против воли начала прислушиваться к разговору – все равно абитуриентов во дворе толкалось так много, что отходить было некуда. – Пение и танец для актера – таланты второстепенные. На прослушивании важно спеть с душой, а попадаешь ли в ноты или нет – дело десятое. Есть даже термин – актерский вокал. Андрей Миронов так пел, или, там, Харатьян. Голос и слух средние, зато обаяния море!

«Ох, ничего себе!» – приуныла Аля. Девицы, несмотря на дурацкий внешний вид, неплохо подготовились! Может, так и надо было одеваться?