Не так я представлял себе нашу встречу. Ожидание длиною в ее жизнь. Последние воспоминания о матери звенели в моих ушах ее оглушительным криком и разрывающими горло просьбами не отнимать у нее сына.

В этот день и была разыграна первая карта в партии Савелия Воронова. Партия, в которой для каждого, кто его окружал, было отведено свое место. И мой путь начался со слез… С самых искренних слез ребенка, которого просто пришли и забрали. Чужие люди носками тяжелых ботинок отталкивали мать, пока она валялась у них в ногах и цеплялась за их одежду.

Вы видели когда-нибудь, как выглядит равнодушие? Оно страшнее смерти в своем безразличии. Оно как пустота, которой абсолютно все равно, что поглощать. Плач, слезы, просьбы или проклятия — не важно, если душа того, на кого они направлены, пуста…

Расстояние между мной и матерью увеличивалось до размеров "никогда"… она так и осталась лежать на земле, содрогаясь в рыданиях, сжимая в кулаках землю и растирая по щекам слезы, от которых на бледном лице оставались потеки грязи…

* * *

Сотовый зазвонил у меня в руках, и я увидел на экране номер отца. Ответил не сразу, несколько секунд всматриваясь в цифры, словно повторяя про себя. Каждый раз в этот самый день я тихо его ненавидел. Примерно той же ненавистью, как и много лет назад, когда, даже будучи ребенком, понял, что тогда был последний раз, когда я видел свою мать, и в этом виноват высокий мужчина с темными волосами, который стоял у шикарной машины и равнодушно смотрел на то, как ее пинают ногами.

Когда я наконец-то сказал "алло", то вместо Ворона со мной поздоровался его помощник. Я бы сказал "шестерка", но годы в Нью-Йорке почти искоренили тот блатной жаргон, который все еще бытовал в кругах отца. Я криво усмехнулся — можно было и не сомневаться, что Ворон вряд ли позвонит мне лично.

— Граф, Ворон поручил мне сообщить, что вчера был убит Царь. Вылетай первым же рейсом.

Я отключил звонок и снова посмотрел вниз на город. Смерть Царева значила одно — там начинаются серьезные движения. Они могли задеть и отца. По-моему, настал тот момент, когда всемогущему Савелию Воронову пришлось созвать подданных на аудиенцию. Чувствует дыхание опасности? Разберусь на месте.

— Малена, я уезжаю…

Она резко встала на постели, втянув воздух полной грудью с торчащими темными сосками, бессовестно демонстрируя наготу до пояса и намереваясь задать вопрос. Но после того, как встретилась со мной взглядом, запнулась. Поняла, что не стоит, да и ответа все равно не дождется.

Бросив в чемодан самые необходимые вещи и, на ходу натягивая на себя отутюженную рубашку, я направлялся к выходу. Тревожное предчувствие с каждой секундой окутывало все больше, вызывая гнев от того, что я не могу оказаться в эпицентре происходящих событий в эту же секунду. Аэропорт, перелет — все займет не один час. За это время может произойти что угодно. Едкое ощущение беспомощности и зависимости от ситуации.

Вышел из лифта и, направляясь в сторону двери, услышал, как меня окликнул консьерж.

— Мистер Воронов, Вам оставили конверт и записку.

Я сразу понял, что внутри совсем не приглашение на очередное официальное мероприятие. Любая информация, которую мы получаем, имеет свою цену. И сейчас что-то внутри подсказывало мне, что в этот раз я вряд ли откуплюсь подписью в чековой книжке. Самые дорогостоящие вещи на свете — те, за которые мы рассчитываемся не валютой, а частицами своей души.

Я вскрыл конверт прямо в машине и вытащил содержимое. Фото… десятки фото… Рассортированные по годам. Старательно, словно подчеркивая каждую деталь. Как будто указывая, сколько я упустил. Я пересматривал их и еле справлялся со слабостью, от которой ноги становились ватными, а сердце билось, отстукивая бешеный ритм, отдавая где-то в горле. Меня словно накрыли невидимым колпаком, сквозь который не проникают ни звуки, ни цвета, ни запахи. Окружающий мир становился размытым, как зернистое фото. Дрожащей рукой раскрыл записку…

"Ну, каково оно, Воронов, НЕ ВИДЕТЬ, как растет твоя дочь?"

Прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего.

(с) Т. Котарбиньский

Меня разбудил звонок. Вначале я думала, что это будильник, но потом поняла, что звонит мой сотовый. Протянула руку и, нащупав на тумбочке аппарат, поднесла к уху.

— Да. Алло.

В трубке молчали. Я слышала какой-то звук, напоминающий шум двигателя, и больше ничего. Как и вчера вечером. Приподнялась и протерла глаза:

— Алло. Кто это?

На том конце провода отключились. Я посмотрела на дисплей, но номер звонившего не определился. Медленно положила аппарат на тумбочку и села на постели. Сон как рукой сняло. Бросила взгляд на часы — шесть утра. Через полчаса и так вставать, будить Карину в школу и собираться на работу. Снова перевела взгляд на свой сотовый. Вдоль позвоночника пробежал табун мурашек.

Пока не страшно засыпать по ночам — человек счастлив. Не важно, что он об этом не знает и зациклен на других проблемах, потому что когда появляется страх, то уже ничего не может радовать, кусок хлеба в горло не полезет, даже если это батон с красной икрой, а за окном улицы Парижа или пляжи в Дубае. Мне не светило ни то, ни другое, но я не бедствовала. Я была, можно сказать, и счастлива. Ну без мужика под боком, без семейства и родни, но все равно счастлива. Именно потому, что начала жить без страха. У меня любимая работа и обожаемая дочь, а мужики — приходящее и уходящее. Мне хватило одного… Хватило, чтобы поверить в то, чего и в помине не было.

Я не чувствовала страха уже очень давно. Я даже решила, что все осталось в прошлом, настолько далеко и покрыто пылью, что мне можно не вспоминать об этом. Я никому не нужна, про меня забыли, и все эти годы я молилась, чтоб забыли. Но призраки прошлого всегда возвращаются, каждый момент жизни не остается просто в забвении, он обязательно напомнит о себе так или иначе. Прошлого не существует, как и будущего. Все связано. И вот сейчас, когда по спине пробежал холодок после звонка, я понимала, что ничего не забыто. Страх живет внутри и будет жить всегда. Не важно, что, скорее всего, просто ошиблись номером, не важно, что прошло столько лет, и за это время меня никто не искал и не трогал.

Можно, конечно, попросить Игоря пробить, кто мне звонит и молчит, но я не хотела лишний раз к нему обращаться. Опять начнутся приглашения на кофе и чай, он припрется, будет сидеть на кухне за столом и смотреть на меня, как побитая, голодная дворняга. А мне с ним в постель даже из жалости не хочется. Когда-то пожалела, а потом мне себя жалко было. Нет ничего хуже, чем влюбленный мужчина, который тебя просто раздражает.

Тем более Верка, моя лучшая подруга, по нему уже лет десять сохнет.

Я натянула халат, сунула ноги в тапочки и вышла из спальни, по пути на кухню заглянула к дочери. Спит, как всегда повиснув на краю кровати, спихнув одеяло на пол. Светло русые волосы в косички заплела на ночь, чтоб накрутились. Вот и смысл жизни. Ничего другого не надо и ничто больше не важно. Она счастлива, и мне хорошо. Она единственное хорошее, что принесло мне мое прошлое. Я прикрыла дверь.