В избе воцарилось гробовое молчание. Мужики столпились полукругом вокруг домика-артефакта. Тишину разорвал голосок Лукаши.

– Хто старшой будет? – как можно громче произносит домовой.

– Я за него!

– Лукаша! – домовой протягивает ответившему старосте раскрытую пятерню.

Староста сначала смутился, но потом тоже протянул к домовому мизинец. Тот пожал его со словами:

– Я, конечно, с полями не мастак, сперва надобно будет мне подсказывать, но коли сработаемся, то всю округу хлебом завалим! – прямо выкладывает Лукаша, не отрывая взгляда от старосты.

– Вперед дело, а за ним слово, – отвечает староста, хмурясь.

– И то верно! Когда смотреть поле пойдем?

– Завтра с зорькой. Ночь на дворе…

– Ты когда в поле пойдешь – в дом постучи. Я с вами двину, – Лукаша накидывает шляпу на голову и бодрым голосом добавляет: – Поглядим, может, сразу чего и подправим. Стучи, ежели чего, старшой. Бывайте, мужики…

С этими словами Лукаша махает рукой мужикам и, развернувшись, снова уходит в дом, закрывая за собой дверь.

– Вот те раз… – слышится из толпы мужиков, которые обступили стол и все вместе разглядывали Лукашу. Когда тот затворил дверь, все взгляды перенеслись на Песта.

– Сам придумал и сделал? – спрашивает староста Песта, не обращая внимания на мужиков, которые обступили его плотной толпой.

– Сам.

– А может, и не вертаться тебе, Пестушка, в Академию мажескую? – задумчиво спрашивает он Песта. – Ежели воевать ворожбой умен, мажьим чудесам обучен… Может, и не треба более?

– Нет, старшой. Я хоть и себя не жалел, но больно много еще мне выучить надобно. Много знаний постигнуть следует, чтобы магом хотя бы средней руки зваться, – Пест кивает на домик Лукаши, пускаясь в объяснения: – То, что вы за чудо держите, сотворил я ведовским словом и делом. Самой мажьей науки там не много. Кабы не ведовство и слово Аккилуры – и того не сделал бы…

Мужики начинают гомонить, а староста вздыхает, потирая лицо ладонями.

– Ежели так, то быть по-твоему, – староста умолк на несколько секунд, а потом хлопает по столу ладонью, прерывая гомон мужиков, что-то продолжавших обсуждать. – Тут к нам вестовые приходили… Много люда к нам шло. Кто с просьбой, кто с поклоном, а кто и дань удумал нам платить…

Староста говорит медленно, подбирая слова. Пест же, услышав слово дань, начинает хмуриться.

– Слух за тебя, Пест, пошел, да так, что тебе челом бить приходили с дальнего юга. Мужики смуглые, с волосами зело черными. Мы таких и не видали, и за села их не слыхивали. Тебе поклон несли, да за дело спрашивали, – староста чешет лысеющую голову и, оглядываясь на мужиков, словно ища поддержки, продолжает: – А ты-то в городище. Мы им и так толкуем, и сяк, а уйдет один южанин, так на следующую седмицу северяне в шкурах придут. Да с такого северу, что и диву даешься. Росту маленького, с глазами узкими, как у люда с востоку дальнего. За села их и не слыхивали. А они все как один – вынь да положь мага-ведуна, что из села взрос. И деньгу несли, и камни разноцветные, и побрякушки золотые… Но ты не подумай! Мы себе ничего не взяли. Объяснили, что ты только через пять зим воротишься. Мол, в Академии мажеской учишься. С тем и в обрат отправляли…

– Кто ж знал, что ты летом явишься? – поддержал старосту голос из толпы мужиков.

– А тут еще и срок подошел тризны по Аккилуре, – начал объяснять и жаловаться староста. – Ты как Аккилуру на костер положил, так, видать, и рассыпались знаки ее, что по селам соседним лежали… А посевная в самом разгаре и дел невпроворот… Ты бы нам с посевной подсобил, чем сможешь, а то нынче не поспеваем…

Мужики в избе начинают гомонить, обсуждая положение дел, и чем оно могло бы закончиться. Пест хмурится и глубоко вздыхает.

– За луга и поля нынче Лукаша озаботится, – немного подумав, отвечает Пест. – А мне надобно знак свой оставить во всех селах, за которые ответ держать буду.

– И за какие же села ответ держать будешь? – с ухмылкой спрашивает староста. Мужики тут же притихли, ожидая ответа Песта. Вестовые из Куприян, Дорожичей и Воржских рыбаков поднялись. Возникает пауза, во время которой Пест заглядывает в глаза каждому вестовому.

– Хотелось бы за все, что деньгу несли немалую, да боюсь не поспеть везде, – Пест пожимает плечами, словно извиняясь, и продолжает: – Я так думаю, что пока ответ держать буду за села Ведичей, Куприян и Дорожичей… Еще мыслю, что за рыбаков Воржских. Уговора с рыбаками не было, но зело доброе и нужное дело было от них.

– Рыбаки Воржские хоть и не ведут с нами дел прямых, но дело доброе делали, когда нас нужда припирала, – громко произносит усатый мужик из Куприян. – Добре!

– Ну, коли так… – бормочет староста, поднявшись из-за стола, – …то завтра тебе в путь собираться надобно. Не дело это, чтобы села без знака твоего были.

Мужики еще что-то обсуждали и спорили, но ничего серьезного уже не было. Пест сидел в уголке и думал, посматривая на старосту. Тот заметил внимание, обращенное на него, и поспешил разогнать мужиков по домам, мотивируя это посевной и ранним подъемом.

– Вижу, есть что тебе еще сказать, так, Пестушка? – спросил староста, когда в доме остались они вдвоем.

– Есть, старшой, – тихо произнес Пест. В этот момент дверь скрипнула и в дом попыталась войти жена старосты.

– Брысь! – рявкнул староста, и супруга поспешно вышла, заметив, что в углу горницы сидят Пест и староста.

– Знаешь за ведовской рок? – без прелюдий спросил Пест.

– Знаю, – староста тут же нахмурился и подобрался, чувствуя, что разговор неспроста. – Узнал за свой рок?

Пест кивнул. Его взгляд уперся в пол у самых ног.

– За смерть мой рок таков: как смертью замараюсь, так на мои проводы она и пожалует, – Пест умолк, а староста спросил:

– Значится, не выйдет из тебя воя мажьего? – Пест кивнул, подтверждая слова старосты. – Значит, будешь как Аккилура, окольными путями ворожить, а прямо никого ворожбой убивать не сможешь… А сердце? За сердце рок знаешь?

– Знаю, но сам пока не понял, – хмурясь, ответил Пест. – А раз сам не понял, то чужому не скажу.

– Быть по-твоему, – со вздохом сказал староста и поднялся. – В дорогу когда собираться будешь?

– Сильно торопиться некуда, думаю, на этой седмице отправлюсь, – Пест тоже поднялся на ноги, протянув раскрытую пятерню старосте. Тот ее пожал. – И это… старшой, ты за Дакритом присмотри. Он не злобный, но может куда не след нос начать совать…

– Так у нас и скрывать нечего…

– Все равно присмотри…

* * *

В доме рода Подова, в котором вырос Пест, уже давно погасили свет и царила полная тишина, нарушаемая только мирным посапыванием хозяев и их детей. На одной из «гостевых» лавок тем временем ворочался Дакрит. Он все не мог уснуть, вспоминая Черта с его договором.