Перед началом этого наступления Гитлер сказал Паулюсу: «С такими силами вы можете штурмовать небеса!»

Ну, небеса – небесами, а для того, чтобы сломить сопротивление упрямых русских у их последнего рубежа обороны, нужно было гораздо больше. Если рассечь важную водную артерию, коей являлась полноводная Волга, то одновременно можно было и разрушить пути снабжения, и выйти к нефтеносным месторождениям Каспия. Да и сам факт, что город был назван именем Сталина, приковывал внимание высшего командования вермахта и его Сухопутных сил[3].

* * *

Колонны вермахта двигались стремительно, словно наступали не на Сталинград, а как два года назад – на Париж. Тогда пуалю[4]откатились назад всего за пару месяцев. И это притом, что у самой большой страны демократической Европы армия поначалу втрое превосходила вермахт. И что? Долго ли они сопротивлялись со своей призрачной верой в идеалы демократии и объединения всех наций?…

Так думал и молодой обершутце[5]моторизованной дивизии Фридрих Вайсманн.

Он был из недавнего набора, всего семнадцать лет. В отличие от своих более старших сверстников, он уже взрослел во время правления мудрого Адольфа Гитлера. Парнишка рос сообразительным, сильным и смелым, а школа и Гитлерюгенд укрепляли и развивали эти качества. Для них, молодых, было все: спортивные секции и яхтклубы, боксерские ринги и планерные кружки, тиры и летние лагеря полевой подготовки. И все это – совершенно бесплатно. Деньги сейчас значили меньше, чем раньше. Сейчас на первый план выходила молодость – именно ею и расплачивались юные немцы, причем делали это добровольно: уж слишком красиво разливал речи «романтик Третьего рейха» – Йозеф Геббельс.[6]

И вот теперь – второй после сорок первого года Drang nach Osten. Самое интересное, что ни рядовые солдаты вермахта, ни Верховное командование не считали провал наступления под Москвой серьезной катастрофой. Отступление от столицы считалось только лишь «выравниванием линии фронта». Очевидно, что это было не только пустым бахвальством. А всему виной – провал наступления подо Ржевом и Вязьмой. Там русские понесли огромные потери зимой и весной 1942 года. Благодаря глубоко эшелонированной и грамотной обороне силы германских войск на данном участке фронта не просто удерживали русских, а попросту – истребляли их, заваливая подступы горами трупов.

Не зря командующий 9-й армией вермахта генерал Вальтер Модель в немецком Генштабе заслужил вполне оправданное прозвище Meister die Affenzive – Мастер отступления.

Первоначальное наступление Шестой армии Фридриха Паулюса было настолько успешным, что Гитлер вмешался вновь, приказав 4-й танковой армии присоединиться к группе армий «Юг». В результате этого образовался огромный затор, когда 4-й и 6-й армиям потребовалось в зоне действий несколько дорог. Обе армии намертво застряли, причем задержка оказалась довольно долгой и замедлила наступление немцев на одну неделю. С замедленным наступлением Гитлер поменял свое мнение и переназначил цель 4-й танковой армии обратно на Сталинградское направление.

Вот такой была «великая мудрость фюрера»!..

* * *

Победоносное шествие колонн мотомеханизированных частей Шестой армии вермахта прекратилось весьма неожиданно. У какой-то безымянной высоты, всего лишь точке на оперативных картах, путь победителям «всея Европы» преградил заслон красноармейцев.

Батарея из трех 76-миллиметровых противотанковых орудий ударила внезапно, словно бы из ниоткуда – эти русские весьма неплохо замаскировались. Чрезмерное высокомерие стоило гитлеровцам сразу двух подбитых танков и полутора десятков трупов пехотинцев. Яростно палящих из винтовок и пулеметов русских вместе с их пушками сровняли с землей вызванные по рации «Юнкерсы-87».

Семнадцатилетнему Фридриху Вайсманну повезло – он остался лежать среди тех полутора десятков. Осколок русского снаряда отрикошетил от крупповской брони среднего командирского танка Pz.Kpfw IV Ausf F1 B.W и попал в голову молодого пехотинца. И проломил височную кость – быстрая и легкая смерть от мгновенного кровоизлияния в мозг.

Молодой немец уже не испытает страха и ярости перед русскими автоматчиками в жестоких и кровопролитных уличных боях. Он уже не будет замерзать насмерть в развалинах города, не будет вываривать лошадиные копыта и разгрызать последний заледенелый сухарь. И видеть при этом, как контейнеры с едой, сброшенные на парашютах с транспортных трехмоторных «Юнкерсов-52», ветром относит на русские позиции… Он не будет вжиматься в мерзлую землю на дне окопа под завывания «Сталинских оргáнов»[7].

Более того, Фридрих Вайсманн умер в счастливом неведении об истинных масштабах грядущей трагедии. Он, солдат непобедимого Третьего рейха, не узнал предательства собственного командования, которое в канун Нового года, 1943-го, заказало панихиду по живым солдатам вермахта, продолжавшим стойко, несмотря на все ужасы окружения, оборонять свои позиции. Даже гитлеровские солдаты – оккупанты, не заслужили предательства собственного командования. В русском плену с ними обращались гораздо более уважительно, чем на боевых позициях.

Фридрих Вайсманн лег в сталинградскую землю, под простой березовый крест, с надетой на него каской. А домой, в Баварию отправился казенный конверт с печатями вермахта. Внутри – половинка посмертного медальона и сухое, пересыпанное канцеляритом, извещение о смерти.

После госпиталя гвардии старшину Стеценко в действующие войска не отпустили. Не раз горевший в танке гвардеец негодовал: как же так – в то время, когда мы несем огромные потери, его заставляют отсиживаться в тылу! Да я самому товарищу Сталину напишу, черти вы эдакие!!!

– Никому писать не надо, товарищ гвардии старшина, – строго ответил ему в «задушевной беседе» представитель Особого отдела с капитанскими «шпалами» на петлицах. – Неужто вы думаете, что товарищ Сталин будет читать то, что написал хоть и гвардеец, но все же простой солдат.

– Вот именно потому, что гвардеец и простой солдат, – ответил спокойно Степан Никифорович и даже приосанился чуток. – Права у вас такого нету на меня. Воюю на передовой, с техникой на «ты», а не то что некоторые: все за столом и за пишмашинкой. Нешто еще и девку-секретутку заводят…