Я тогда поняла две главные вещи. Первое — он очень любит мою маму, всегда любил и всегда жалел, что они тогда расстались. Больше всего в сложившейся ситуации на него давил его отец, который требовал от Славы быть лучшим во всем. Лучше учиться, лучше работать, жить в лучшей стране, выбрать себе лучшую партию. Так появилась мама Романа. Отчим признался, что никогда не любил свою бывшую, Аниту. Она была и остается корыстной и склочной женщиной, которая и пальцем не пошевелит, если дело не о ее выгоде. Когда у них родился сын, Слава почувствовал себя в ловушке. Он не мог оставить ни ребенка, ни бизнес, которым управлял вместе с отцом. И лишь два года назад, когда его папы не стало, а сын оказался уже достаточно взрослым, чтобы понять, Слава всерьез задумался о том, что пора бы наконец пожить в свое удовольствие. Для себя. И сердце потянуло его на родину, к маме.

А второе, что я поняла, — Слава больше всего на свете боится превратиться в своего отца. Он жалеет, что недостаточно близок с Ромой. К сожалению, он много времени проводил на работе, сбегал от нездоровой атмосферы в доме, и воспитанием Ромы занималась Анита.

Что в итоге вышло — я теперь имела сомнительную честь наблюдать. Роман смотрел на всех нас свысока. Вернее, на меня и маму. Славы как будто не было за столом. У них были весьма натянутые отношения, это сразу бросалось в глаза. Они не общались полгода. После развода Рома остался с мамой в Англии. Славе тяжело дался этот процесс. А все потому, что у него с женой был брачный контракт, согласно которому она получает двадцать пять процентов от состояния мужа и больше не имеет права претендовать ни на наследство, ни на бизнес. Я бы на те двадцать пять процентов могла прожить три жизни, но Аните было мало. Она выкачивала деньги из сына какое-то время, пока и эту лавочку отчим не прикрыл. А теперь послала Рому сюда. Денег нет, к бизнесу отца он приобщаться не хочет, открывать свой собственный — тоже. Все это не мои слова, а отчима.

Я лично собственными глазами видела, насколько натянутой была улыбка парня, когда он отвечал на вопросы мамы о его жизни в Англии. Отвечал вежливо и сдержанно, но в глазах как будто танцевали черти. Что-то зловещее было в нем, это отталкивало меня. И даже немного пугало. Вот и познакомилась с новым родственничком…

— Итак, Алена, ты была влюблена в отца… Я ведь могу обращаться к тебе на «ты»? — спросил он, заметив, как напрягся Слава.

— Конечно! — тут же обрадовалась мама и махнула рукой. — Как тебе удобно.

— Ты была влюблена в моего отца, когда тебе было пятнадцать? — продолжил он и перевел сканирующий взгляд на меня. Как будто под кожу забрался и все тщательно исследовал. — Как твоей дочери сейчас?

— Мне девятнадцать, — ответила я.

— Правда? — с сомнением спросил Рома. Думаю, он просто издевался надо мной. Так скривился, словно проглотил лимон. Мама уже начала щебетать о том, как сильно она была похожа на меня в том возрасте — те же золотистые локоны, зеленые глаза и миниатюрное телосложение — и она не замечала, как вовсе невежливый взгляд Ромы скользнул на мою грудь.

— Действительно, миниатюрная, — произнес он. — Значит, девятнадцать. Ты уже закончила школу?

Обычно я вполне адекватный и спокойный человек. Не люблю конфликты, стараюсь со всеми найти общий язык и смотрю на мир позитивно. Но есть во мне одна вредная черта, от которой я всегда страдаю. Не умею притворяться. Вообще не умею. У меня все просто. Не нравится человек — не общаюсь с ним. Всегда говорю правду. Вру только маме, и то лишь во благо, чтобы не задеть ее чувства, потому что она у меня очень ранимая. Так что сейчас, смотря на этого напыщенного петуха, я вдруг поняла, что не могу больше оставаться за столом. Просто не могу и не хочу.

— Кстати, об этом, — проговорила я, когда пауза затянулась. Он смотрел на меня с приподнятыми бровями, ожидая ответа, я пилила его взглядом с жатыми челюстями, сдерживая колкости. — Доклад на завтра. Я забыла совсем, что куратор должен прислать мне задание на почту.

Я положила приборы, оставила салфетку на подлокотнике и начала вставать.

— Мила! — возмущенно позвала мама. Она прекрасно понимала, что я банально сбегаю.

— Мам, прости, я вернусь к десерту, — пообещала я и послала ей виноватый взгляд. Мне нужно было время немного остыть, потому что закипать я начала с того момента, как Рома вошел в этот дом. И, кажется, сейчас пар повалит из ушей.

— Пускай идет, — неожиданно поддержал Слава. Я послала ему благодарную улыбку, и он мне ответил теплым взглядом. — Но десерт мы без тебя начинать не будем, так и знай.

Я кивнула и быстрым шагом направилась в сторону лестницы. Дом был длинным и просторным. На первом этаже больше места, чем на втором. Потому огромная спальня мамы и Славы располагалась справа от холла, тогда как кухня-столовая — слева. Мне досталась одна из двух спален на втором этаже. Пока поднималась наверх, успела позлорадствовать, что Роме придется селиться в розовую. Я выбрала вторую — с солнечными желтыми обоями.

Закрыв дверь, первым делом сняла удушливое платье и осмотрела себя в зеркале в одном нижнем белье.

— Миниатюрная, — передразнила я и скорчила рожицу. Ну и что, что ростом не удалась. Зато все остальное на месте. А главное, голова на плечах.

Натянув любимую папину футболку, длиной чуть выше колен, я достала из заначки сигареты и вышла на балкон. Я врала маме на счет этого. Но Слава знал. Я сама закурила при нем, сказав, что я совершеннолетняя, а маме знать не обязательно, если он не хочет, чтобы ее схватил инфаркт. Доводы подействовали.

Закурив, я выпустила дым в ночное небо и облокотилась о перила. Не передать, какие красивые звезды за пределами города. Я полюбила это место сразу, как приехала. Валяться на балконе в мягком кресле-мешке, слушать музыку и рисовать — мое самое кайфовое времяпровождение. Мама переживает, что я стану закоренелой социопаткой, что у меня маловато друзей. Другая мама была бы рада, что ее дочь не шляется по ночным клубам, возвращаясь под утро совсем нетрезвой, а мою это беспокоит. Она думает, что смерть папы так повлияла на меня. Я думаю, что просто ненавижу этот чертов мир. Мне хорошо в своем собственном.

Но как всегда, что-то все время врывалось и выдергивало меня из зоны комфорта.

— Ты куришь? — послышался насмешливый и одновременно возмущенный голос Ромы.

Я вздрогнула, застыла на секунду и резко обернулась. Он стоял в дверях, сложив руки на груди и скептически меня рассматривая. На его лице так и читалось отвращение. Но промелькнуло кое-что еще, когда он прошелся скользким взглядом по моим ногам. Это злило, но я все же взяла себя в руки и не задала грубый вопрос, который так и вертелся на языке: «Какого черты ты здесь забыл?»

— Да, — ответила вместо того и протянула пачку. — Будешь?

Он раздраженно фыркнул, так ничего и не ответил. Думаю, это нет. Тогда почему он не уходит?

— Твоя комната по соседству, — подсказала я и кивнула на вторую дверь, которая тоже выходила на этот балкон.