– Тут километр, – Виктор ткнул пальцем в потеки краски, – тут два, – он колупнул выступающую латку, – там воздуховод погнут и капот плохо подогнан. Вот тебе километров двадцать и наберется.

Ведомый погрустнел.

– А ты думал? – Саблин засмеялся. – За скорость сперва придется на земле повоевать. Как-то это я упустил, самолет с самого начала понравился, вот и не стал в мелочи влезать. Надо заняться. Да и вообще, надо бы подумать, как его облегчить.

– А это вообще можно?

– Можно. Сейчас-то особо не нужно – самолеты у нас неплохие, но можно. Вот прошлым летом были «Яки» – это жуть. Дубовые, день летаешь – два в ремонте. А новые, которые перегоняли, уже лучше, почти как наши девятки. Так что как обратно, в Миллерово, вернемся, у меня Палыч электровеником зашуршит.

Палыч сидел в стороне вместе с остальными техниками и пока еще не догадывался о своей печальной участи.

– А такое раньше было, – спросил Рябченко, – чтобы в одном полку разные типы самолетов?

– Было. Только разве они у нас разные? – успокоил ведомого Виктор. – Что «Як-1», что «Як-9» отличаются не сильно. Ни внешне, ни в пилотаже. По дальности, конечно, есть отличия, но нам это не особо критично.

Показался Иванов. Он шел неторопливо, куря на ходу. Планшетка, висящая на удлиненном для форсу ремне, хлопала по ноге, тоненькие «кошачьи» усики воинственно топорщились вверх.

– Все через жопу, – сказал он, подходя, – два года воюем, а один хрен…

Виктор вопросительно задрал бровь.

– Приказ дали, – ответил комэск-один, – сейчас снова на Кутейниково пойдем. Только бензина опять нет.

– Как на Кутейниково? – не поверил Виктор. – Серьезно?

– Серьезней некуда. – Иванов нахмурил белесые брови. – Только по времени пока неясно – неизвестно, когда это все подвезут. – Он помолчал немного, потом добавил: – Одно хорошо, с нами теперь уж точно должны полететь ребята из девятого гвардейского. А там волчары те еще, если немец полезет – кровью умоется.

Подошел Тимур Гаджиев с Тарасовым и новый ведомый Иванова – Ильяс Мамедов. Вся шестерка, направленная Шубиным на выполнение особого задания, оказалась в сборе. Летчики уже узнали новость и выглядели мрачными.

– Не нравится мне все это, – бурчал Гаджиев, – немцев пнули и теперь снова к ним в берлогу лезть. Как будто они спать завалятся…

– Слетаем, – ответил Иванов, – не впервой. Теперь с нами гвардия будет, – повторил он, – а там парни отчаянные. Это же шестаковский полк, я их еще по Сталинграду помню…

– Какая разница – гвардейцы или не гвардейцы? – не сдавался Гаджиев. – Чем они от нас отличаются? Значком? У тебя-то, Ваня, сбитых побольше, чем у любого из них.

– Ты это, – нахмурился комэск-один, – кончай давай. Разговорчики… У нас приказ!

Гаджиев промолчал. Зато решил высказаться Саблин. После известия о повторе вылета настроение у него упало ниже плинтуса, и скрывать это он особо не собирался.

– Один хрен ничего путного не выйдет, – сказал Виктор. – Как и в прошлом вылете. Ну пойдет с нами гвардия, а толку? Будет, к примеру, не шесть «Яков», а двенадцать. Для четырех «Илов»-то, шикарный эскорт. Где такое видано? Если эти летуны не хотят нормально штурмовать, то их прикрывай не прикрывай – разницы не будет! В прошлом вылете эти дурилки убили несколько полевых мышей и этого придурка-пулеметчика. Зато бензина спалили… Небо же чистое было, развернули бы группу и еще заход… Там все можно было сжечь!

– Я, Витя, твое мнение прекрасно знаю, – Иванов широко зевнул, – и мне оно малоинтересно! Вот дорастешь до того, чтобы водить смешанные группы из разных полков или, на худой конец, чтобы просто одну эскадрилью довести до цели и там нормально отработать, вот тогда и поговорим.

– Я водил группы, – набычился Виктор. – И не хочешь ли ты сказать, – недобро добавил он, – что, если бы группу вел не майор Ляховский, а ты, все прошло бы точно так же?

Иванов только усмехнулся и принялся неторопливо прикуривать папиросу.

– Не знаю, – наконец сказал он, – не все так просто. Я бы по-другому делал. Но вот получилось бы лучше – не знаю. У нас, как видишь, потерь нет, никто не потерялся, не отстал. Согласен с тем, что организовано все через жопу. Но организовать и сделать все правильно – это сложно. Легко шашкой махать, и обвинениями кидаться тоже легко. Ладно, хватит митинговать. Давайте к вылету готовиться.

Известие, что снова придется лететь на Кутейниково, выбило из колеи, и нового вылета Саблин ожидал в самом дурном расположении духа. Благополучный исход утреннего налета не обольщал. Урон немцам нанесен не был, зато они уже будут настороже, и наверняка группу ожидает плотный зенитный огонь и барражирующие в небе «Мессершмитты». А драться с толпой «мессеров» в глубине вражеского тыла да под огнем зениток – занятие для самоубийц. Если собьют, то в лучшем случае плен, как ни крути. Убежать по степи, как прошлой зимой, уже не выйдет – приземляться придется врагам прямо на головы. Вообще, после женитьбы фронтовая жизнь стала восприниматься Виктором куда как тяжелее. Очень сильно хотелось вернуться к жене живым и здоровым, да и желательно пораньше. Полет на штурмовку аэродрома Кутейниково резал эти хотелки напрочь.

Почему-то пришла в голову мысль, что его сейчас обязательно убьют. Попадет в самолет зенитный снаряд или пилот «мессера» загонит в прицел зеленый силуэт «Яка», и все… Все кончится, и главное, кончится он – Витя Саблин. Эта мысль нагнала еще больше тоски. И самое обидное, что он до сих пор не понял, почему и для чего попал в прошлое? Может, у него был уникальный шанс изменить судьбу страны, повлиять на ее курс, не допустив развала и лихолетья жутких девяностых?

Виктор задумался, затем вытащил из планшета чистый лист и написал на нем «Уважаемый товарищ Сталин!». Почему-то дальше написание пошло туго. В голове витал клубок мыслей и образов: про Курскую дугу, операцию «Багратион», взятие Берлина, атомную бомбу, войну в Корее, полет в космос, куча фактов, куча, несомненно, важных мелочей хранилась в голове, но совершенно не хотела ложиться на бумагу. Он тужился почти час, но листок так и остался с одной-единственной фразой «Уважаемый товарищ Сталин!». Между Сталиным сейчас и девяностыми потом было пятьдесят лет, за которые событий произошло очень много. И как проскочить этот промежуток, Виктор не знал.

– Может, к Хрущеву попасть, – забормотал он себе под нос. – Он, вроде, дядька добрый. Нам на истории рассказывали. Только вот мирную демонстрацию в Новочеркасске при нем расстреляли… а так вроде больше ничего… Или к Брежневу? К Брежневу проще, только возможностей у него сейчас маловато… Вот хрень. Вот дурак ты, Витя. Задумался, когда петух в самую задницу клюнул…

– Чего сидим? – Задумавшись, он не расслышал, как подошла Майя. Она бросила на землю патронный ящик и уселась на него. Волосы у нее липли к лицу, гимнастерка была мокрая.

– Лежит пузом кверху, – насмешливо сказала оружейница, – лучше бы слабой девушке помог.