Улыбка никогда не сходила с лиц ночных стражников — даже на похоронах своих же. Они почти не спали и все время смеялись. И в это раз, ощериваясь, демонстрируя крупные желтые зубы, воин ждал, когда подростки приблизятся к нему. В руке он держал длинную деревянную крепкую палку. Ночные стражники играли в страшную игру, когда разбившись на две стороны, верхом на конях, деревянными палками, на концах обмотанными овечьими шкурами, катали отрезанную голову врага по полю, стараясь закатить ее, как можно дальше в сторону соперника. Окровавленная оскаленная голова швырялась с одной стороны на другую, при этом многоголосый смех ночных стражников раздавался над полем.

Размахнувшись деревянной палкой, он стукнул ею по передней короткой ноге коня Казбека. Конь жалобно захрипел, заваливаясь вперед вместе с всадником. Одновременно стражник спрыгнул на землю, подхватил падающего Казбека и резким движением мощных рук сломал тому шею.

Касым, ошеломленно наблюдая это быстрое действие, испуганно схватилcя за нож на поясе, но не зная, что делать. То ли скакать прочь во весь опор, то ли отбиваться. Трусливое оцепенение напало на него. Пеший ночной стражник быстро приблизился, резко схватил всадника за его руку с ножом и легко сдернул того с седла. Уткнув свое звериное лицо к испуганному Касыму, улыбаясь, зашипел: «Благодари Бату! Это он сделал выбор. Оставайся здесь. Жди, никуда не уходи. Всем, кто будет спрашивать, отвечай, что конь Казбека копытом попал в нору сурка. Конь упал, сломал ногу, а Казбек — шею».

Затем стражник руками поднял пыль с земли и обсыпал голову, шею и бока хрипящего и прихрамывающего коня. После этого взял за одну ногу тело Казбека и протащил того на брюхе по пыльной земле. Таким образом, всем, кто оказался бы там после, стало бы ясно, что лошадь споткнулась о нору сурков, перевернулась в пыльную землю и погубила всадника.

Ночной стражник на своем коне, быстром и сильным, отличающимся ото всех степных лошадей, растворился в пробуждающейся степи.

До самого полуденного солнцестояния сидел Касым у тела убитого друга и плакал. Таким его и нашел дневной караул, который объезжал окрестности Сарайшыка, предупреждая опасности и угрозы ставке правителя. Испуганный мальчик, он ждал вопросов. Но пыльная, прихрамывающая лошадь, сломанная шея Казбека, любопытные сурки на изъеденном норами поле — все это составило нехитрую картину для прибывших.

После вечерней молитвы ночной стражник зашел за Касымом. Зловещая улыбка не покидала лицо убийцы. От этого еще страшней становилось бедному мальчику. Огни уличных костров высвечивали бледное лицо толмача, идущего следом за грозным воином. Испуганно метались тени от горящих факелов в полутемном дворце. Неожиданная мысль возникла в голове: воткнуть нож в шею стражнику и бежать. Вскочить на коня и в Степь. К отцу, в родной аул. Несколько раз нерешительно притрагивался Касым к ножу на поясе и малодушно опускал руку. Стражник, ни разу не поворачивая голову, зловеще смеялся, словно читая мысли несостоявшегося убийцы.

Толмач еще никогда не был у Бату, поэтому сквозь пелену страха детское, да и степное любопытство робко проглядывало, заставляя осматриваться. В центре полутемного большого жилища был разложен круг из камней, в котором ярко горел костер. Дым уходил в отверстие на потолке. Кто-то незаметный постоянно подкидывал сухие ветки саксаула. Шкуры хищных животных покрывали глиняные стены и пол. Тигры, барсы, медведи, волки и лисы. Грозные хозяева степей, лесов и гор теперь безобидно ублажали взор и приятно щекотали пятки и ступни ног. Пучки разноцветных ароматных и душистых степных трав аккуратно были разложены на полу и увешаны на стенах. Множество оружия. Глаза степного мальчика заблестели при виде опасного металла. Невиданные европейские арбалеты, двуручные тяжелые мечи, палицы с гирями, узкие шпаги, рыцарские закрытые доспехи. Юный кочевник никогда не видел такого, поэтому попытался представить себе, как это можно использовать в сражениях. С восхищением взгляд останавливался на оружиях батыров. Огромные луки, мощные сабли, длинные копья, украшенные конскими волосами.

С ужасом мальчик заметил, что на щитах и саблях осталась кровь. Запекшая, не свежая. Всегда после сражений воины оружие и доспехи моют, а потом очищают священным огнем, чтобы духи убитых не могли навредить. Если не очистить огнем, то в следующей схватке не выдержит твой щит пущенных стрел врага, ослабеет рука, держащая саблю. И будут ходить духи убитых по земле, пугая живых.

— Подойди, — тихий голос раздался сбоку. Крепкий мужчина, еще не прошедший четыре мушеля, четыре двенадцатилетних цикла, сидел на невысокой тахте.

Обычно степняки сидят прямо на земле. Без энергий земли, воды, воздуха и огня, без соприкосновения с ними не представляли свою жизнь кочевники. Огнем они защищались от злых духов, от земли получали силу. Степняки относились к земле, как к живому существу. Земля — это Мать, верили они и обращались к ней за помощью. Одним из самых страшных злодеяний считалось бить землю. Без нужды кочевники даже траву не рвали с земли.

Отец разъяснял, что на тахте, не соприкасаясь с землей, возвышаясь над ней, сидят оседлые народы, которые потеряли близость со Степью, и огонь они разжигают теперь только для того, чтобы приготовить пищу.

Поэтому степняки сильнее, чем оседлые народы, будь гордым перед ними, — так наказывал отец молодому Касыму.

— Подойди, — тем же тихим голосом повторил приказ мурза Бату. Прищуренный взгляд, мощный бритый череп с двумя косичками. Две и более косичек могли позволить носить себе только степная знать. Остальные носили одну. У самого Касыма косички не было. Бритая голова, но с чёлкой спереди, как носят юные джигиты до того, как создадут семью.

Кочевники до самой глубокой старости имеют хорошее зрение, потому что их зоркие взгляды не встречают никаких препятствий и устремляются по простору степи. У обитателей Сарайчика взоры были ограничены стенами жилища, редко они глядели в небо и не было нужды для них смотреть дальше полета стрелы. От этого теряли они зрение к годам.

Бату, щурясь, внимательно осматривал испуганного подростка.

— Садись, — приказал он.

Касым нерешительно стоял, мысли стаей стремительных птиц проносились в голове молодого кочевника.

«Если сяду на тахту, то потеряю нить с землей, силу потеряю. А сила мне сейчас очень нужна. Если сяду на землю, а Бату будет сидеть на тахте, выше меня, то я принижусь перед ним? Отец говорит, что степняки всегда выше тех, кто не сидит прямо на матери-земле и не очищается священным огнем». Такие мысли одолевали юного обитателя Сарайшыка.

В конце концов Касым просто решил стоять.

«Строптив или