Войдя в здание черным ходом, Эрик Шумахер очутился в тамбуре, откуда одна дверь вела на кухню, а другая — вниз, в винный погреб. Заметив, что дверь в винный погреб открыта, Шумахер нахмурился. Кого туда понесло? Очень жаль, что вход в погреб пришлось перенести. Во время реставрации кухню расширили, отделили горячий цех, и пришлось прорубать новую дверь. Теперь поварятам дальше бегать в кладовую за продуктами. Хуже того, поварам из кухни не видно, кто и куда вошел.

Пройдя по узкому коридору, Эрик очутился в кухне, где застал сцену достойную кисти Питера Брейгеля. Суетящиеся в дыму повара и поварята, горы съестных припасов, бутыли с непонятным содержимым, огромные сверкающие кастрюли, в которых что-то булькало… В воздухе смешались запахи чеснока, пота, вина, мяса, лука и кипящего бульона.

Шумахер подошел к коренастому смуглому коротышке с необычайно длинными, как у обезьяны, руками и кустистыми бровями. Закатанные рукава белой куртки обнажали волосатые мускулистые предплечья коротышки.

— Привет, Улли! — закричал Эрик, хлопая обезьяноподобного коротышку по мускулистому плечу. — Суббота станет для меня… и для всех нас… самым великим днем!

— Йа, герр Шумахер! — проворчал шеф-повар.

Острые глаза хозяина заметили непорядок. Эрик метнулся в угол и ткнул пальцем в ящик с персиками.

— Кто их заказал? И во что они превратятся к субботе?

— Извините, герр Шумахер! — произнес один из заместителей шеф-повара.

— Микки, одних извинений тут недостаточно! Знаете, чего я добиваюсь? Я хочу, чтобы нашему отелю присвоили четыре звезды! А потом, со временем, и все пять! Вот какую цель я перед собой ставлю. Но каким образом можно добиться признания? Мы добьемся признания, Микки, если будем уделять внимание каждой мелочи! Запомните, каждой!

Эрик Шумахер повернулся к Улли Рихтеру. Шеф-повар, весь в поту, являл собой зловещее зрелище: он склонился над отрубленной телячьей головой, лежащей на мраморной разделочной доске.

— Герр Шумахер, я не могу один уследить за всем! — проворчал Улли. — Мы будем готовы к субботе, но только с божьей помощью! Большая духовка опять барахлит, и еще кто-то постоянно таскает мои ножи!

Обвинение было нешуточным, и Шумахер, естественно, заволновался. Личный набор ножей шеф-повара считается неприкосновенным, священным, о чем на кухне известно всем. Шумахер развернулся к поварам; они тут же бросили работу и застыли по стойке «Смирно» — кто с занесенным топориком, кто с деревянной ложкой, с которой капал соус.

— В субботу днем к нам приедут важные гости и телевизионная съемочная бригада. Я проведу их по всему Спрингвуд-Холлу, покажу все. Заведу и на кухню. Запомните: никакого беспорядка, никакой суеты, как сейчас! У вас должно быть чисто, стерильно чисто, как в операционной. Никаких грязных сковородок и грязных тряпок! И чтобы всем улыбаться!

— Да, герр Шумахер, — ответили служащие послушным хором.

Улли Рихтер молча насупил свои кустистые брови.

— Тогда — за работу! — Шумахер снова повернулся к шеф-повару. — Улли, похоже, все твои подчиненные на месте. Кто же спустился вниз, в винный погреб? Там открыта дверь.

Улли задумался.

— Минут десять назад туда спустился какой-то молодой человек с инструментами, электрик. Новая проводка барахлит, а если в погребе не горит свет, то даже собственной руки не увидишь, так там темно.

Шумахер побледнел.

— Электрик там один?! — Он бросился к двери, рыча: — Один, в погребе с дорогими винами! Да там же старинные бутылки, им просто цены нет! Таких теперь не достать! И никто за ним не присматривает? Вот так всегда — за всем приходится следить самому!

Он скрылся за дверью.

— Ох, — прошептал Микки, получивший выволочку, — скорее бы прошла суббота!

Улли Рихтер притворился, будто не слышал. Он схватил большой секач для мяса, замахнулся и нанес удар. Послышался тошнотворный глухой стук. Раскроенная опытной рукой, телячья голова распалась на две половины, похожие на страницы открытой книги. Только вместо букв страницы заполнял розоватый мозг.

* * *

— Друзья, мы напрасно тратим силы, — заявил Чарлз Гримсби. — Эта битва проиграна. Препояшьте чресла свои и приготовьтесь к следующей.

— Вздор и чепуха! — возразила Хоуп Маппл. Она являлась председателем Общества защиты исторических памятников Бамфорда, поэтому ее слова прозвучали особенно веско.

Покосившись на внушительную фигуру председательницы, Зои Фостер представила, как Хоуп, следуя совету Чарлза буквально, препоясывает свои тучные чресла, и не смогла удержаться от смеха.

— В чем дело, Зои? — сурово осведомилась Хоуп.

— Извините, у меня сенная лихорадка. Аллергия на цветущие растения. Я чихнула.

— Вот не знал, что сезон уже начался, — заметил Гримсби. — Я сам аллергик и обычно первый узнаю о начале цветения.

Из-за стекол круглых очков без оправы на Зои уставились водянистые голубые глазки.

Зои смущенно заерзала на стуле. Веселье куда-то улетучилось, и на смену ему пришла беспросветная тоска. А тут еще Чарлз со своими бестактными заявлениями про напрасную трату сил!

Зои вступила в общество вовсе не для того, чтобы препятствовать сносу старинных усадеб, сохранившихся в окрестностях Бамфорда. Она примкнула к любителям старины только потому, что общество выступало против планов Эрика Шумахера устроить в Спрингвуд-Холле роскошный отель. Дело в том, что на территории поместья разместился приют для престарелых лошадей, основанный Элис Батт. Приют и его обитатели составляли для Зои смысл жизни. Сначала она приходила сюда, чтобы помочь основательнице приюта. Потом, когда Элис Батт состарилась и сама переехала в пансионат для престарелых в Борнмуте, она передала бразды правления Зои.

«Оставляю дело в твоих надежных руках! — сказала тогда мисс Батт. — Знаю, ты меня не подведешь, и, самое главное, ты не подведешь наших четвероногих друзей!»

Зои старалась, как могла. Разумеется, денег никогда не хватало, но они как-то держались. Очень помогал местный ветеринар, который лечил питомцев Зои бесплатно. Но приют предназначался для пожилых лошадей, пони и ослов; они вовсе не так симпатичны, как, например, щенки или котята. Кроме того, все они прожили трудную жизнь. Со многими плохо обращались, отчего они стали злобными и недоверчивыми. Поэтому добывать на них деньги было особенно трудно.

Бывший владелец Спрингвуд-Холла, сам лошадник, не только выделил приюту участок земли и назначил мизерную арендную плату, но даже платил им небольшое пособие.

Когда поместье купил Шумахер, везение кончилось. Как всегда, беда не пришла одна. Во-первых, в связи с реконструкцией Спрингвуд-Холла выросла арендная плата. Во-вторых, новый владелец совсем не обрадовался, обнаружив на своей земле полуразвалившуюся конюшню, в которой обитали старые клячи. Что уж говорить о специфическом запахе, разносившемся вокруг! Такому приюту совсем не место рядом с красивым парком, окружающим будущий пятизвездный отель. Поэтому Шумахер не намерен был продлевать договор аренды. За полгода приюту предстоит найти новое место, а если, что всего вероятнее, ничего не получится — его придется закрыть.