Второй род племени Рыб зовётся Белки, он больше. Их жилище стоит неподалёку, метрах в двадцати от нашего дома. В нём живут трое мужчин, пять женщин и шестеро детей. Глава рода – Той-Копьё.

Всего в племени шесть мужчин, это с шаманом, и девять женщин. Детей в возрасте от года до одиннадцати – девять. Годовалых малышей – по одному на род. У моей матери и Тиба́-Травы.

Где я оказался? Пытался ответить себе на этот вопрос сразу же, как сообразил, что попал в чужое тело. Но наверняка правильно и сейчас не смогу. Может, десять тысяч лет до рождения Иешуа, а может, и раньше, поскольку луков у мужчин племени я не видел. А из прошлой жизни помню, что люди стали использовать лук четырнадцать тысяч лет назад.

Живут тут просто. Ничего не планируют, да и цель всего одна – добыть еду.

Я оказался в теле мальчика-дикаря весной. Его глазами смотрел на воду реки, то прозрачную, то свинцово-серую в тех местах, где высокие облака бросали тень. На песчаной дюне уже не было снега, лишь с севера у её подножия спрятались несколько невзрачных недотаявших островков. Воздух пах свежестью и ещё чем-то невыразимым, солнце ощутимо пригревало, на южном склоне нашего бугра уже зеленела трава и появились полевые цветы. Таким я увидел свой новый мир.

Мужчины весь день рыбачат. Бьют гарпунами с костяными наконечниками крупную рыбу в затоках. Обычно к вечеру приносят две-три. Их добыча похожа на форель. Пока еда есть. Но зимой, судя по состоянию тела Лоло, её было мало.

Когда меня первый раз накормили подкопчённой на костре рыбой, я удивился, что ем с удовольствием, захлёбываясь слюной. В прошлой жизни представить себе питание одной только рыбой без гарнира или хотя бы хлеба вряд ли смог бы.

Таша дала полизать белый камень. Лизнул. Почувствовал горечь, а спустя мгновение восторг: соль! Мать дала лизнуть соль. А это значит, что можно и рыбу, и мясо хранить дольше! Сколько же всего нужно ещё выяснить! Во мне проснулся исследователь. Я по-мальчишески размечтался о перспективах освоения этого мира. С моими-то знаниями и опытом прошлой жизни думалось о хорошем, и силы появились свернуть горы. А всего-то рыбки отведал. Хе-хе…

Пока мужчины промышляли на рыбалке, женщины племени из шкур копытных шили одежду, чинили короба и корзины. Где они добывали лозу, я тогда не знал.

Дети находились рядом с мамашами. Те, что постарше, а это моя сестра, Толо́ из рода Белок и её брат, помогали взрослым, а мы, мелюзга, были предоставлены сами себе. Семилетняя девочка, зеленоглазка, ни на шаг от меня не отходит. Её зовут Лило́. А мой сверстник Тошо́ пока держится в стороне. Ему объяснили, что я ещё болен.

В племени почти не разговаривают. Слышу время от времени команды вроде «принеси», «нельзя», «ешь» и просьбы – обычно от детей – «дай».

Язык? Для меня русский. Может, это как-то связано с переносом…

Правда, ещё несколько дней я чувствовал себя плохо, поэтому тогда ни с кем не общался. В туалет сходить и то тяжело самому: одолевала слабость в ногах и кружилась голова. Радовался одному – ведь даже с этим недомоганием ощущал себя гораздо лучше, чем стариком в прошлой жизни.

Прошла неделя. Мне уже лучше. Гораздо…

Женщины пошли вдоль реки вверх по течению за камнем. Так они называют кремень. В километрах трёх от стоянки начинается галечник. Там они уже всё выбрали. Искать собираются выше. Детей взяли с собой. Даже годовалых. Нацепили на шею короба. Таша и Тиба несут в них малышей.

Двадцатичетырёхлетняя Тиса́-Огонь из рода Белок ещё тащит копьё с кремнёвым наконечником. Хоть и мал я, но с завистью на неё поглядываю. Без оружия чувствую себя неуютно. Хотя до сих пор ничего такого, чтобы опасаться за жизнь, не происходило. Чувство угрозы скорее протянулось из моего прошлого-будущего. Моя прежняя жизнь научила всегда быть начеку. Как-нибудь расскажу о себе, ведь есть о чём рассказать.

На днях увидел, что Лим оббивает кремень. Подумал: «Нож, наверное, делает». Подошёл, смотрю. Он не обращает на меня внимания. Приставляет к будущей режущей кромке костяное долото и бьёт по нему обычной галькой. От кремня отщипывались крошки-чешуйки. Вот их я и хотел взять себе, чтобы позже сделать другой нож, по-своему: ведь если эти осколки вклеить в деревянное или костяное основание, то выйдет неплохое изделие. Им можно будет прекрасно резать всё, что угодно! Только потянулся за ними, получил по рукам. Было обидно.

А сейчас бреду за мамашей. Под ногами путается Лило. Тошо по-прежнему один на льдине. Это мне из прошлой жизни тюремный жаргон вспомнился. Пришлось отсидеть в восемьдесят шестом по швейке. Тогда цеховиков косяками принимали – и за решётку. Грустное было время, впрочем, весёлого в моей жизни вообще было не так уж много…

Один на льдине – буквально: вор-одиночка. Это Тошо подходит. Вчера украл рыбий хвост и заточил, то бишь съел в сторонке. Тут дети сами еду не берут. Ждут, пока взрослые дадут что-нибудь.

Иду и под ноги поглядываю. С каждым новым кустом или кочкой, на которые приходилось отвлекать внимание, живая вереница картин, чувств и запахов прежней жизни таяла. Но потом полностью погрузился в изучение всего, что находится под ногами, с какой-то несвойственной мне былому страстью пытаясь обнаружить среди серой гальки кремень. Когда увидел чёрный камень, сердце от восторга едва не выпрыгнуло. Уже успел заметить, что моё поведение и отчасти чувства изменились.

Поднял, посмотрел на просвет. Стекловидный, полупрозрачный – точно обсидиан! Почему так обрадовался? Во-первых, обсидиан для наконечника стрелы или ножа намного лучше, чем кремень, а во-вторых, я понял, что нахожусь где-то в Венгрии – только там в Европе находили его. Прекрасная страна, окружённая горами. А главное, в горах есть медь и свинец!

Геологией, конечно, займусь, если выживу. А чтобы выжить, этот размером с кулак взрослого мужчины камень сейчас самое настоящее сокровище!

Показал его Лило. Она повертела камень в руках, понюхала и отдала. Спустя какое-то время притащила почти такой же, но немного меньше! Не удержался, расцеловал девочку. Ей понравилось моё внимание, стала обнимать меня и гладить по голове.

Нашу возню заметили взрослые. Подошла Таша. Забрала у нас камни и выбросила. Хорошо, что не далеко. Забыв о правиле, я побежал. Схватил один, потом и второй. Очень хотелось сказать ей что-нибудь нелестное о её умственных способностях…

Таша смотрит с укором и говорит:

– Не бегать! Брось! – Опять грозит пальцем.

– Не брошу! – Голос звенит, во мне разгорается ярость.

Мать отвечает изумлённым взглядом. А потом как ни в чём не бывало уходит искать кремень. Остальным тёткам пофиг.

Когда у них в корзинах уже лежало по три-четыре камня, женщины повернули к дому. Теперь я уже больше смотрел по сторонам. На глаза попадались одуванчики, лопухи, подорожник и крапива. И всю дорогу назад я вспоминал их лекарственные свойства.

Вернулись на закате. Опять поели рыбы и легли спать.