Мишку я увидела издалека. Он махал мне лыжной палкой и что-то кричал.

– …рей… рей… – долетел до меня его голос. Бежать по глубокому снегу было неудобно. Я вспомнила фильм, где цапля ходила по болоту, и решила попробовать двинуть навстречу Мишке такими же гигантскими шагами.

– Скорей! – С каждым прыжком я слышала Мишку всё лучше.

Конечно, хорошо стоять на лыжах и давать мне советы. Попробовал бы сам тут побегать.

Огромный шаг – и моя нога провалилась в сугроб, зацепилась за невидимую в снегу ветку… Я рухнула прямо под ноги Мишке.

– Во даёт!

Рыжий Глеб из четвёртого «Б», серьёзный Никита по прозвищу Кит и его младший брат Костик-Хвостик удивлённо таращились на меня.

– Ты длиннее, чем папины лыжи, – сообщил Костик-Хвостик. Он был щекастый, розовый, с длиннющими шёлковыми ресницами. Такие бывают у красавиц в рекламе по телевизору. Старушки всегда гладили Костика по голове и вздыхали: «Какая прэлесть!» Правда, когда Костик начинал говорить, никто не звал его «прэлестью». Голос у Костика громкий и даже немножко скрипучий. Он приделан к нему, как хвостик от совсем другого зверька.

– А ты умеешь лампочки без табуретки закручивать? – поинтересовался Костик.

Надо вставать, пока он не задал главный вопрос: правда ли мой папа баскетболист.

Я отряхнула снег, подняла упавшую шапку.

– Котлеты не потеряла? – заволновался Мишка.

Нет чтобы спросить – вдруг я ударилась?!

Кит уже развязывал пакет:

– Ещё тёплые… Я бы такую ТОЧНО съел! Мишка, думаешь – возьмёт?

– Может, объясните, в чём дело? – разозлилась я.

– Смотри сама, – буркнул Глеб.

Тропинка, ведущая к старым домам, спускалась с горки – невысокой, как раз для малышей или тех, кто только учится кататься на лыжах. Внизу, уткнувшись головой в клетчатую сумку, спала собака – серая, как пыль под кроватью. На вторую сумку намело сугроб.

– Она уже три дня тут лежит, – вздохнул Кит. – Мы и сосиски таскали, и колбасу. Не берёт.

– Я знаю, она раньше вон в том зелёном доме жила. – Хвостик ввинтился между Мишкой и мной и затараторил, глотая слова. – А потом все оттуда уехали. Мы кататься пришли – а она тут. Я звал – а она не слушается.

– Никуда она не пойдёт, – вздохнул Кит. – Она сумку охраняет.

– А зачем её охранять? – удивилась я.

– Набросали туда какой-нибудь ерунды, а собаке сказали стеречь. Вот она и рычит на всех. И еду у чужого не возьмёт, и не уйдёт никуда, – голос у Глеба стал хриплым от злости. – Её бросили, а она – все правила соблюдает. Жи-ши пиши с буквой «ы»…

Я много раз видела Глеба в школе, но мы никогда не разговаривали. Он вообще не стоял на месте – всегда прыгал, размахивал руками, выскакивал из-за угла. Его рыжие волосы торчали в разные стороны – как будто у него на голове горел маленький костёр. И вот теперь Глеб сидел на корточках, совсем непохожий на себя – тихий, какой-то потухший.

Кит бросил вниз половину котлеты. Она приземлилась прямо на сумку, но собака так и не открыла глаз. Вокруг неё было полно еды – замёрзшей, засыпанной снегом, нетронутой. Я представила, как она стережёт никому не нужную сумку, как на её тёплую серую спину падает снег, и все, кто играет в парке, расходятся по домам, а она остаётся, и небо над ней становится чёрным… Во рту стало горько – как будто я откусила большущий кусок лука.

– Мишка, это же… убийство какое-то! Мы что, будем просто стоять и смотреть?!

– Можешь просто сидеть, – разозлился Мишка. – Откуда я знаю, как её отсюда выманить. Я что, дрессировщик?!

– Если бы хозяйку найти… – вздохнул Хвостик.

Никто не обращал на него внимания. И только я поняла, какую важную вещь он сказал.

– Точно! Мы сумку достанем. А по вещам, как по уликам, вычислим, кто хозяин!!!

Мишка, Глеб и Кит одновременно повернулись и уставились на меня. А Костик-Хвостик так запрокинул голову, что чуть не свалился в сугроб.

– Это ты здорово придумала, – кивнул Глеб. – Если постараться, мы сумку лыжной палкой подцепим. Нужно только придумать этот… отвлекающий манёвр.

– Я буду манёвром! – обрадовался Костик-Хвостик. Наконец-то и для него появилось дело. – Послушайте! У меня даже свисток есть – вот. Я его на два «киндера» выменял!

– Ещё минута – и у меня голова лопнет, – простонал Глеб.

Костик свистел. Собака лаяла. Она даже встала и теперь пыталась цапнуть зубами красные варежки на верёвочке, привязанные к лыжной палке. Наверное, думала, что кто-то очень хитрый и шумный пытается украсть клетчатую сумку. Она так сердито её защищала, что совсем не обращала внимания на то, что происходит у неё за спиной.

А у неё за спиной Кит, Глеб, Мишка и я добывали улики.

– Главное, не трусь и делай всё быстро, – сказал мне Мишка.

Ну да. Это как на контрольной по устному счёту – когда нужно успеть сложить все цифры и записать правильный ответ. Как только Маргарита Романовна говорит: «Дети, будьте внимательны и не волнуйтесь», я сразу начинаю волноваться и что-нибудь забываю.

Сейчас нужно было сложить меня с лыжной палкой и прибавить ко мне Кита, Глеба и Мишку.

Я легла на живот и стала сползать с горки, помогая себе локтями и коленками. Мишка плюхнулся в снег и схватил меня за ноги. Теперь я и Мишку тянула вниз. А чтобы мы не скатились, Кит и Глеб крепко держали его за ботинки.

Лыжной палкой я подцепила клетчатую сумку за ручку, и Кит с Глебом, пыхтя, РЕШИЛИ этот длиннющий пример: сумка + лыжная палка + я + Мишка = мы добыли улики, ура!

Пятясь назад, они вытянули нас, как связку охотничьих колбасок, и упали на снег.