нам рассказать, что он за человек – можно ли ему доверять? Ну, а если что, то и ответственность на тебе – сошлются на тебя при "разборе полётов" если "полёты" будут не удачными – и так далее, и тому подобное …"

– Не слАбо так, – пробормотал я.

– Действуй, Боря, – сочувственно усмехнулся в трубке бодрый голос. – Удачи…

3

Надо сказать, что в Африке целых три Гвинеи – просто Гвинея [столица Конакри], Гвинея-Бисау и Экваториальная Гвинея, о которой речь… Микроскопическое государство, население которого в момент описываемых событий не доходило и до половины миллиона человек. Чуть позже, в начале девяностых годов, страна, казалось, неожиданно поймала свой шанс – открытые на шельфе огромные нефтяные месторождения принесли сказочные богатства местной олигархической верхушке – это обстоятельство сыграло трагическую роль в данной истории, которую вам предстоит прочитать в этом рассказе…

Вообще, то, как я повёл себя в ситуации с Авелино идеально объясняет почему я не продолжил свою трудовую деятельность в качестве гос.служащего или дипломата или , как у нас говорят – "бойца невидимого фронта"… Дело даже не в том, что никуда из вышеперечисленного меня никто не приглашал. Дело в том, что мой подход к проблеме оказался абсолютно не совместим с полагающимся по должности у тех людей, которые работают в этих сферах… Ни соображения осторожности, связанные с будущим собственной карьеры, ни соображения государственной целесообразности – ничто из этого даже не постучалось тогда в мою голову. Единственное, что меня поразило в данной ситуации – это то, как ужасно, проучившись "на отлично" столько лет сложнейшей специальности – медицине – быть отчисленным на пятом курсе просто потому, что где-то на родине кто-то с кем-то поссорился… Это, и только ЭТО соображение определило ход моих действий…

…

Я написал для Авелино великолепную характеристику и отправил в Москву. Он стал стипендиатом Комитета Солидарности и вскоре благополучно получил диплом врача… Надо ли говорить, что мы подружились?

Но наша дружба не закончилась после его отъезда из СССР. Как оказалось, это было лишь предисловием к дальнейшим драматическим событиям…

…

Всем известно, что конец восьмидесятых годов в СССР сопровождался наплывом в страну многочисленных зарубежных проповедников от всевозможных церквей и сект, появлением в России так называвшихся неформальных общественных организаций и активизацией всякого рода международных контактов.

В силу своих профессиональных обязанностей я оказался в самом центре этих событий.

По линии антивоенного движения нашими особо активными зарубежными партнёрами оказались американские и европейские квакеры – в прошлом христианская конфессия, которая с середины 17 века в Великобритании, а потом и в США, проявляла себя как очень активная общественная сила, занимавшаяся благотворительностью, антивоенной пропагандой и демократизацией конфессиональной жизни – в истории России им особо импонировало толстовство с его "непротивлением злу насилием".

В личном плане квакеры оказались удивительно милыми и приятными людьми. В то время я ещё не был крещён как Православный и, по молодости лет, проявил искренний интерес к этой организации – некоторые из представителей их общины до сих пор являются моими зарубежными друзьями и регулярно присылают рождественские открытки с подробными письмами о том, чем был знаменателен для них очередной прошедший год…

Я пишу об этом для того, чтобы стало понятно почему только лишь гвинеец Авелино и двое-трое европейских квакеров остались среди моих личных друзей после того, как накануне развала СССР, я покинул Дом Дружбы, предчувствуя последовавший вскоре развал этой организации…

В начале девяностых я уже преподавал английский язык в Технологическом институте и воспоминания о Доме Дружбы ограничивались перепиской с некоторыми квакерами и, конечно, с Авелино, который, получив диплом и покинув СССР, осел не у себя на родине, а в Стокгольме…

4

В 1990-м году мои зарубежные друзья пригласили меня в Молодежный летний квакерский лагерь в Норвегии – не просто отдохнуть, а принять участие в модных тогда дискуссиях на темы построения нового мирового порядка в условиях Горбачевских реформ , падения Берлинской Стены и демократических перемен в Восточной Европе. Я был подходящей фигурой для таких мероприятий – хорошо говорил по английски, поднаторел в международных связях , и при этом уже был простым преподавателем ВУЗа, а не функционером советской организации, репутация которой за рубежом была противоречива… Кроме того, квакеры мечтали, что я организую в Питере общину их религиозной конфессии – к этим мечтам были основания, так как я начал интересоваться религиозной литературой, которой они меня обильно снабжали. Вообще, в те годы это было массовое явление – зарубежные христианские [в основном протестантские] общины и проповедники активно искали адептов в стремительно демократизировавшемся СССР… Сразу скажу, что после нескольких лет плотных контактов с квакерами по всему миру, я всё-же сделал другой выбор и в 1994 году принял крещение в Русской Православной Церкви…

Но тогда был год 1990 и я поехал по квакерскому приглашению в Норвегию… Ехать я решил поездом Питер-Хельсинки, затем паром Silja Line в Стокгольм, и из Стокгольма поездом в Осло. Выбор сухопутного маршрута был не случаен – мой гвинейский друг Авелино, уже пару лет живший в Стокгольме, пригласил меня по дороге остановиться у него на пару дней. Мы договорились, что я посещу его на обратном пути.

Это не путевЫе заметки и я не собираюсь описывать маршрут или пребывание в лагере и в семьях квакеров…Мои старшие по возрасту норвежские друзья Турид и Эгиль Ховденак и их дети, мои ровесники: Эспен, Арнэ , Стиг, младшая приёмная дочь Ховденаков Фаузия, удочерённая ими в Бангладешских трущобах Читтагонга – они навсегда останутся в моём сердце, и пусть благословит их Господь… Но писать я буду о другом – основные события этого рассказа произошли уже на обратном пути – в Стокгольме…

5

Авелино совсем не изменился за два года. В Швеции он не работал по специальности, но жил в шикарной квартире в Эстермальм – одном из престижнейших районов Стокгольма.

Когда я уселся в мягкое кресло посреди сверкающей европейской чистотой гостинной, он немного виновато сказал:

– Ты сегодня переночуешь в другом месте – мне друзья оставили ключи от пустующей квартиры для тебя. Понимаешь, неожиданно приехали важные люди – мои соотечественники – сегодня у нас с ними здесь поздний ужин и кое-какие дела не для посторонних : ты ведь помнишь ситуацию с моим отцом. С тех пор ничего не изменилось…

– Политика? – спросил я.

– Немножко политика, немножко маленький бизнес, – поморщился он, явно не желая вдаваться в подробности. – У меня сейчас здесь сестра