- Все хорошо.

- Я вечером приеду и..

- Приезжай, я дома,- выключила телефон, засовывая в карман халата.

Шум кипящего чайника вывел из ступора. Налила кофе, усаживаясь на мягкий стул. Сидела над чашкой, залипая в окно. Чувство пустоты и полного безразличия к окружающему миру уже въелись в кровь. Сделала глоток, прикрывая глаза.

Головная боль превращалась в головокружение, все вокруг медленно расплывалось. Встряхнула головой, делая глубокий вдох. Казалась, что кто-то пьет ее силы. Тело стало ватным. Ладони надавили на столешницу, чтобы придержать подрагивающие от холода ноги, и наконец-то встать со стула.

Так, держась за стены и мебель, она дошла до комнаты, почти не различая предметов вокруг.

Жуткий холод вмиг превратился в жар. Ее словно кинули в огненную, рассвирепелую лаву. Окунули с головой, заставляя вдыхать раскаленный воздух. Горло в момент прожгло этим огнем, лишило голоса. Вокруг появились тени, сотни теней, без лиц, от них веяло отчаянием и страхом. Ладонь зажала рот. А ноги сами пятились в сторону кухни. Она видела его перед собой, там, в темной подворотне, с прикуренной сигаретой, и хотела убежать. Было страшно. Было до одури страшно, но ноги ее не слушались.

Ухватилась пальцами за дверной проем, чтобы хоть как-то удержаться, но он продолжал наступать.

Громкий крик содрогнул немые комнаты квартиры. Пальцы соскользнули с деревянной поверхности. Жуткая боль окутала все тело, а после наступил покой. Темнота. Спасение.

* * *

- Вера, у тебя двухстороннее воспаление легких, истощение, и нервный срыв,- всхлипнула Людмила, сжимая ладонь дочери,- как такое произошло? Что с тобой вообще происходит? Почему ты у себя была? Ты же говорила, что живешь у Артема. Вы поругались? Вера?

- Нет, мамочка. Мы расстались,- отвернулась к стене, не в силах сдерживать слезы. В этот раз они не были истеричными. Одинокие слезинки. Медленно скатывались по щекам, еще больше пугая Людмилу.

- Все пройдет, милая, все проходит,- посмотрела в окно,- главное сейчас, чтобы ты поправилась, понимаешь, родная.

- Я перевожусь в Москву,- шепотом.

- Вера. Ты же…

- Мама,- повысила голос,- я приняла предложение Юрковской.

- Тебе нужно лечиться, быть под контролем, за две недели…

- Это не обсуждается, мама.

- Вера, что ты творишь? Зачем?

- Ты сама хотела, чтобы я согласилась. Радуйся! Я согласилась,- со злобой.

- Я не этого хотела,- тяжело вздохнула.

- Мам, уйди, пожалуйста.

От этих слов женщина подобралась, стискивая зубы. Ее волнение переросло в жуткий страх. Никогда не думала, что услышит это от дочери, никогда. Господи, ее девочке сейчас больно. Больно, а она ничего не может сделать. Не может утешить, не может что-то исправить.

- Доченька,- не смело, с выступающими слезами,- не замыкайся в себе, прошу тебя. Расскажи мне, расскажи хоть что-то…

Ответа не последовало, и она уже почти вышла из палаты.

- Он вышвырнул меня из своей жизни, словно я какая-то вещь. Просто выбросил…

Людмила убрала руки в карманы брюк, с горечью смотря на дочь. Она уже не плакала. Нет. Вера лежала на кровати и смотрела прямо ей в глаза. И это было страшно. Страшно, что ее девочка, светлая, горящая, словно огонек, девочка, так холоднокровно говорит ей такие вещи. Сравнивает себя с… Сглотнула, сжимая ручку двери.

- Не знаешь, что сказать, мам? – склонила голову на бок,- Скажи, чтобы я забыла о нем, - приподняла бровь,- чтобы выкинула к чертям,- улыбнулась, пряча за этой ослепительной улыбкой всю горечь происходящего,- давай, мам, скажи хоть что-нибудь! Направь на верный путь, давай,- выкрикнула, заставляя мать вздрогнуть.

- Вера, я…

- Не надо,- облизала губы,- ничего не говори, я и так все знаю. Это жизнь. А он всего лишь мелкое недоразумение,- посмотрела на свои ногти.

- Я не это хотела сказать.

- А я хотела услышать именно это. Он всего лишь мусор. Убравшись он сделал мне одолжение, очистил мою жизнь от смрада, - озлобленный взгляд метнулся к окну.

* * *

Раскатав шарик теста в лепешку, Людмила вытерла лоб запястьем. Она уже вторую неделю жила в квартире Веры, пока та лежала в больнице. Слава богу, послезавтра ее уже должны выписать, потому как первоначальный диагноз воспаления не подтвердился. Небольшая ангина, а что до остального – симптомы расшатавшихся нервов, что, конечно, беспокоило не меньше.

Включила телевизор, параллельно нарезая яйца. Вера любит пирожки с рисом и яйцом, а сейчас ей как никогда нужны силы.

По телевизору начались местные новости, и она уже было хотела переключить этот треп, как замерла взглядом на экране.

…вчера днем, по решению городской прокуратуры, в здании своего офиса был задержан крупный бизнесмен нашего города - Артем Старков. Об этом сообщил адвокат задержанного Михаил Рагозин: “На данный момент, моему клиенту было предъявлено обвинение по статье 174 часть 2 УК РФ. Мы полагаем, что данное решение связано с уголовным делом небезызвестного всем Алмазова, дело которого расследуется уже третий месяц “.

Также он подтвердил, что бизнесмен был задержан вместе со всеми, кто был рядом с ним. Известно, что вся команда Старкова была отпущена в течение трех часов, сам же бизнесмен, временно находиться в СИЗО.

Зрачки расширились, картинки на экране сменялись быстро, но она отчетливо видела, как Артема выводили из здания в наручниках.

Резко выключила телевизор, желая только одного, чтобы Вера никогда этого не увидела и не узнала. Она переболеет. Все проходит, и это тоже пройдет. Но если ее дочь узнает все, что произошло, то, скорее всего, решит выяснить правду. Но какая мать захочет своему ребенку подобного будущего? Какая мать добровольно отдаст ребенка в руки уголовника?!

Глава 2

Лежал, смотрел в потолок. Вся прежняя жизнь, ее словно лист, смяли и выкинули в урну. Вновь. Вот только теперь он постарался сам.

Вера всегда была достойна лучшей жизни. Она просто обязана жить по-человечески. Без этой грязи и смрада, что царят вокруг. Успокаивал ли он себя так или же в сотый раз убеждал себя в своей правоте, уже не имело значения. Выбор сделан. Пешки расставлены. Игра вот-вот начнется.

- Старков, на выход,- скрип железной двери натягивает и без того оголенные нервы,- адвокат твой приехал.

Холодный коридор, стены которого выкрашены синим, кажется нескончаемым. В этих стенах чувствуешь себя никчёмной букашкой. Они давят-давят, не давая сделать глоток воздуха.

- К стене,- звон связки ключей,- заходим.

Рагозин сидит за небольшим столом, курит. Как только видит появившегося на пороге Артема,