невозможно! Не нравятся мне местные жители, — добавил капитан, бросив задумчивый взгляд на стоящий перед ним компьютер. — Ты только посмотри на этих монстров. Мускулатуре наши гориллы могут позавидовать. А челюсти? Любую кость, наверное, как бумагу перегрызть могут.

— Ты прекрасно знаешь, что это ничего не доказывает, — невозмутимо пожал плечами Костя. — Мы уже почти три месяца за ними наблюдаем. И что? Ни одного вооружённого конфликта между племенами. Мы даже ни одной элементарной драки не зафиксировали. — Он ехидно прищурился. — Понаблюдай пару суток за Землёй и сравни. Контраст ещё тот будет! Это им нас бояться нужно! Они по сравнению с нами почти пацифисты!

— Ага, — язвительно фыркнул Андерсон. — И безобидны, как рыбки в аквариуме. То, что мы ничего не обнаружили, ни о чём не говорит. Тут несколько сотен поселений по лесам разбросано. А у нас всего шесть спутников на орбите, — капитан тяжёло вздохнул. — А каком эффективном наблюдении тут вообще можно говорить? А в эти их дремучие дебри никакие спутники заглянуть не в состоянии. Мы их и наблюдаем то, только когда они на полянки выходят. Может это у них мирные зоны: поторговать там, пообщаться, а чем они в своих лесах занимаются, ни черта мы не знаем! Может каннибализмом и пережевыванием всех кто ниже ростом? Да и эти сабельки, что они с собой носят. Явно они ими не в зубах ковыряются!

— Да, — задумчиво потёр подбородок Костя, — красавцы они, конечно, писанные. Хорошо хоть гуманоиды. А не что-нибудь этакое, — второй пилот неопределённо поводил в воздухе рукой, словно желая показать насколько «этакое». — Но они, от нашей внешности, тоже вряд ли в восторге будут, — Костя отвернулся от компьютера и в упор посмотрел на капитана. — Послушай Свен. Чем мы рискуем? Дождёмся, пока какой-нибудь абориген подальше от остальных отойдёт и я с ним пообщаюсь. А ты с катера подстрахуешь.

Андерсон, скривившись, посмотрел на остывший кофе и с отвращением отвернулся.

* * *

Зоун уходил. Печальная мелодия, которую вновь затянули его соплеменники, смолкла, постепенно растворившись в шелесте деревьев и птичьей трескотне. Молодой охотник шёл напролом, не замечая препятствий и не видя ничего вокруг себя. В голове пульсировала только одна мысль: Почему я?! Почему я?! Почему именно я? Этого не могло, случиться со мной!!!

Шанс стать участником «ритуала ухода» и вправду был ничтожно мал. Ушедшие предки не любили долго ждать, поэтому смерть была повсюду, лишь изобретательно меняя свой облик. Она могла притаиться в опавшей с деревьев листве, вынырнуть из дающего прохладу ручейка, упасть с тянувшихся к небесам крон деревьев. Смерть многолика и изобретательна. И не прощает ошибок. Относительно безопасно было лишь в посёлках. Лесные твари не любили открытых мест и палящего солнца, предпочитая укрытие и сумрак. Да и многочисленные ловушки и капканы научили их обходить стороной места обитания ролан. Но сидя в поселке, желудок не набьёшь, и шкуры, за которые меняют свой товар торговцы, сами из леса не выползут. Да и не дело опоясанному охотнику леса боятся. Лес дает жизнь, лес её и забирает.

Негромкий треск впереди заставил молодого охотника застыть и привычно выхватить нож. Из-за кучи валежника, водя по воздуху носом, высунулась голова пятнистого сорга и тут же с шумом втянулась обратно. Треск сломанных веток отметил путь бегства испуганного животного.

Зоун мысленно выругался. Смерть старика вывела его из равновесия, заставив забыть о привычной осторожности. Так можно и вслед за ним к ушедшим предкам отправится! Нет, когда-нибудь это должно случиться. Более того, только так и должен умирать охотник. Каждый молодой роланин, получая от старейшин пояс с боевым ножом, знал, что однажды не вернётся из леса. Но торопить смерть нельзя. Жизнь каждого охотника принадлежит роду и не должна оборваться без пользы. Если погибнешь по собственной глупости, ушедшие предки могут рассердиться и не принять к себе. Оставить твою тень вечно скитаться по ледяным пустошам.

Смахнув с лица прилипшую паутину, Зоун привычно огляделся, определяя, куда умудрился забрести в своём бегстве из становища. И облегчённо вздохнул. Даже не осознавая того, он всё время двигался в направлении к священной скале. И даже умудрился не нарваться по пути, ни на одного хищника! Видимо сами ушедшие предки охраняли его в это время!

Привычным движением, вернув нож на место, охотник вновь заскользил между деревьев к намеченной цели. Хорошо, что старик начал ритуал утром. Впереди был почти весь день, так что он должен успеть добраться до скалы, до наступления темноты. Там можно будет спокойно переночевать. Ни один хищник не достанет. Ночью выжить в лесу нет шансов даже у самого опытного охотника. Да и тень старика, в поисках своего убийцы, не сможет туда забраться. К рассвету она устанет, уйдёт в «заповедные леса» к ушедшим предкам и он сможет вернуться в родное стойбище. Первые лучи солнца очистят его от крови родича.

Зоун огорчённо поморщился. Их род стал меньше. Старик был великим охотником. Ловкий и быстрый, несмотря на прожитые годы, он редко возвращался с охоты без добычи, и многое сделал для рода. Но лес суров. Если он не забирает жизнь, то забирает всё остальное. Как старый охотник вышел живым из схватки с ворисом и как умудрился доползти до становища, не став чьим-то обедом, Зоун откровенно не понимал. Видно сами ушедшие предки были в этот день с ним. Вот только здоровья они ему вернуть не пожелали. Когда силы оставили тебя и ты с трудом передвигаешь ноги, то много не поохотишься. А быть обузой роду и жить на подачки других старик не захотел. Он всё ещё считал себя охотником, а охотник не умирает в постели из мягких шкур. Ушедшие предки могут не принять такого неудачника в свои леса. Плохо если предки отринули тебя… Для всех плохо… Тень такого изгоя будет долго бродить вокруг становища и пока не уйдёт, на север, в ледяные пустоши, род будут преследовать неудачи. Нельзя охотнику умирать своей смертью… Никак нельзя…

Зоун вздохнул. Он любил старика. Многому научился у него. Получил из его рук охотничий пояс, когда пришло время. Кто как не он должен был помочь ему достойно умереть? Показать его тени тропинку, ведущую в леса ушедших предков? Но как же это было тяжело. Зоун считал себя неплохим охотником. Он немало убивал и не раз сам заглядывал в глаза смерти. Но убить родича… Жизнь каждого роланина священна. Так завещали ушедшие предки. Поэтому ролане не убивают друг друга. Никогда… Почти никогда. Охотник умирает в лесу. Это было законом,