Россия увлечена роком. Судьба её должна свершиться. Не думает ли она, что мы переродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Идём же вперёд, перейдём Неман, внесём войну в её пределы.

Вторая Польская война будет для французского оружия столь же славна, как и первая; но мир, который мы заключим, принесёт с собою и ручательство за себя и положит конец гибельному влиянию России, которое она в течение пятидесяти лет оказывала на дела Европы.)

Император был доволен. Воспоминание огромного войска, которое внимало ему и готово было по первому его приказу крушить неприятеля, бессознательно выпустило скупую улыбку на лицо. Это действительно был славный и значительный день. Военная музыка, звучащая со всех сторон, делала происходящее красочным и шумным. Пёстрая, многонациональная толпа, одетая в цвета и форму почти всех народов Европы, которая любила своего полководца, верила ему и готова идти за ним! Масса людей, которая кричала «Vive l’Empereur!» (*Да здравствует Император!) только издали, завидев его фигуру. Действительно народная любовь к нему велика!

Настоящая — «La Grande Armée» (*Великая Армия)! Он завоюет мир и оставит в наследство детям огромную империю. С этой, почти полумиллионной лавиной и не могло быть по-другому.

Но улыбка уже испарилась, как вода на этой удушающей жаре. Наверное потому, что мужчина вспомнил переправу…

Русло Немана в том месте, близ крепости Ковно, было самым удобным. Первыми на ту сторону вызвались переправиться триста поляков тринадцатого полка… ещё одна попытка выслужиться перед ним. Уланы вообще не встретили никакого сопротивления, постепенно заполняя противоположный берег. Только вдалеке, то появлялись, то исчезали казачьи отряды, отслеживая происходящее.

Перед его взором тогда простиралась пустая буро-жёлтая земля с чахлой растительностью и лесами у горизонта. Император объезжал прибрежную полосу реки, пытаясь понять, что может предпринять противник, чтобы остановить их. Неожиданно конь взбрыкнул. Обнаружив себя на земле, Наполеон был ошеломлён. Как оказалось, между ногами его скакуна просто пробежал заяц, потревоженный большим скоплением народа, и конь испугался.

За свои походы император сменил не мало[5] лошадей. Всё же… надо было взять с собой в поход Визиря. Уж этот жеребец, прошедший с ним многие сражения никогда бы, не позволил себе подобного. Просто… на конюшне решили, что Визирь уже слишком стар для новой кампании. Можно приказать оседлать утром любимого Меренго, но тот как раз восстанавливается после ранения. Селим же молод, горяч и полон сил, однако, воспитывать его кажется придётся в дороге, что вполне грозит разными неожиданностями.

Мужчина вообще бы не вспомнил об этом нелепом инциденте, так как совершенно не пострадал при падении, но распростертое на земле тело императора было воспринято окружающими как дурное предзнаменование. Кто-то даже воскликнул: «Плохое предвестие! Римляне не перешли бы через реку!». Пришлось тут же взобраться в седло и навести порядок, начиная с собственной озабоченной свиты.

Уже в дальнейшем переправа была испорчена проливным дождём и сильной грозой, промочившей всех до костей. Это оказалось феерическим зрелищем… тысячи людей, животных, телег и орудий, подсвечиваемых всполохами молний. Все остановились, дожидаясь окончания буйства стихии, как затаившийся в период бури зверь.

Наполеон не верил ни в какие зловещие признаки. Как всегда, во время войны он словно оживал и был гораздо бодрее. Начиналась самая грандиозная из его кампаний. Может быть из европейской, она стала бы азиатской… император всё ещё мечтал об Индии[6]. Как вариант намечалось, что передвижение закончится в Смоленске и продолжится на следующий год походом на Москву или Петербург. Предполагалось несколько вариантов исходя из ответных действий российского императора. Бонапарт обсуждал это много раз со своими маршалами, планируя наступление.

Наверное, именно растерянность войска после падения с лошади и повлияла на него, когда, получив от польских дезертиров из улан русской армии информацию о том, что Александр танцует на балу в Вильно, он, бросив часть армии на переправе, помчался сюда. Зачем? Он сам не знал ответа на этот вопрос.

Естественно, быстро достичь города не удалось. Фуражисты и маркитанты[7], задвинутые в самый конец этого столпотворения у реки, ещё даже не приблизились к переправе. Несмотря на то, что всё было заготовлено заранее. Теперь же, из-за стремительного продвижения войск они вовсе остались совершенно без провианта. Как люди, так и лошади.

Это приводило к совершенно невероятным вещам. Солдатам приходилось останавливаться заранее и косить траву — совершенная нелепость, этим приходилось заниматься даже офицерам. Естественно, легионеры больше портили её, чем использовали для прокорма своих четвероногих друзей.

С человеческой едой было и проще, и сложнее одновременно. Если удавалось договорится, продукты покупали, но чаще всего население просто грабили. Никто на это спокойно смотреть естественно не собирался, что приводило порой к кровавым стычкам и недовольному ропоту простых людей.

Нет, конечно, сам он этого не видел, но ему доносили. Происходящее вызывало глухое раздражение. Пришлось даже запретить мародёрство указом по армии. Казни, за подобное происходили по всему пути следования, и император предполагал, что, взяв город, они только увеличатся. Потому было предпочтительней договориться с местными.

Радовала только природа этого края, её красота пленяла глаз. В обе стороны от дороги то колосились хлебные нивы, то вырастали живописные сады полные фруктов. Вдалеке, то тут, то там открывались величавые дома землевладельцев.

Великолепный лиственный лес, который они проезжали по хорошей дороге, совсем не соответствующей «дикой стране», вызывал только восторг. Лежащий же впереди город вообще больше напоминал Саксонию или Померанию. Недаром поляки так жаждут заполучить эти земли.

Бонапарт шумно выдохнул. Кампания началась совершенно не так, обнажив странные проблемы, о которых они даже не задумывались при планировании. И эти самые проблемы привели к потерям, хотя войска ещё ни разу не встретили сопротивления на всём пути следования. Потери, которые никто не мог даже предположить.

Как бы это не было постыдно, но с начала наступления, армию преследует банальный понос, с которым лекари никак не могут справиться. Его бравые кавалеристы просто не способны сесть в седло, не говоря уже о чём-то более внушительном. Медики утверждали, что во всём виноваты жара и местная вода.