пирамидой. Слева от него стоял наполненный темным коньяком графин и четыре бокала на подносе, справа размещалась панель с кнопочками и лампочками, которая время от времени выдавала узенькие ленты перфорированной бумаги с информацией о работе Почтамта. Мистеру Калверу достаточно было беглого взгляда на ленту, чтобы понять, все ли в порядке в том или ином отделе — отправляются ли телеграммы, сортируются ли посылки, успевают ли младшие почтальоны разнести энное количество писем за строго отведенное время смены.

— Дамы, — сказал мистер Калвер, — я вами очень недоволен. У мисс Мэриголд это будет уже четвертый штраф за неделю, третий у мисс Элизабет и пятый у мисс Шэрил. На этот раз я предпочту избавить нас всех от страданий и просто вас уволю. Расчет можете получить завтра в бухгалтерии.

Мэриголд чувствовала, как ее захлестывает отчаяние… Она вспомнила, что муки в ларе осталось на донышке, что шаль у ее матери вся в дырах, сколько ни штопай, а брат, который никак не мог найти постоянную работу после того, как всю их бригаду уволили с завода, подумывает о том, чтобы записаться в армию…

— У-у-у! — гнетущую тишину кабинета пронзил вопль Шэрил:

— Мистер Калвер, вы не можете с нами так поступить! Я не согласна! Мы каждый день сидим, все в наушниках, трубках и проводах, что ваша рождественская елка, едим вприкуску за пять минут, так еще и выйти нельзя по нужде? Мы же не автоматоны!

— Верно, с ними было бы проще, — заметил мистер Калвер, чем вызвал очередной возмущенный вопль. Внезапно панель на столе замигала, барабан пришел в движение, и в коде перфоленты мистер Калвер увидел нечто, что заставило его нахмуриться.

— Дамы, я вынужден отлучиться. В сортировочной этот безмозглый… Неважно, — оборвал он себя на полуслове, — я скоро вернусь.

Мэриголд украдкой вытерла с глаз навернувшиеся слезы. Шэрил громко всхлипывала на стуле, уронив голову на руки. А Бэтти решительно поднялась, подошла к столу и плеснула коньяку в стакан:

— Ну-ка, дорогая, выпей…

— Разве можно брать его коньяк? — попыталась остановить подругу Мэриголд.

— А что нам за это будет? — упрямо взмахнула кудряшками Бэтти. — Самое страшное уже случилось.

Шэрил отхлебнула из стакана и тут же все выплюнула.

— Что, дорогая, слишком крепкий?

— Нет, Бэтти, это не коньяк, — ответила Шэрил, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Это машинное масло…

Девушки обеспокоенно посмотрели друг на друга.

— Я как-то раз видела, как он наливал себе из графина, — заметила Бэтти. — Я еще тогда подумала, что мистер Калвер мог бы предложить капельку леди. Вместо этого он оштрафовал меня на шиллинг. Что же это он — механический?

— Я никогда не видела, чтобы мистер Калвер ел, — сказала Шэрил. — А еще он круглые сутки курсирует между коммутаторной и почтой. Когда он спит? Когда он отдыхает?

— А ведь он протеже мистера Эвертона! Получается, что Эвертон сам его и создал… — добавила Мэриголд.

— Хм, а что это за дверь? — сказала Бэтти, широким жестом отодвигая в сторону гардину за стулом мистера Калвера.

— Наверное, за дверью его комната. Должен же мистер Калвер где-то жить. Ты же не собираешься туда заглянуть? Он может вернуться в любой момент…

Но Бэтти уже открыла дверь и вошла, Шэрил последовала за ней, и Мэриголд ничего не оставалось, как опасливо последовать за подругами. Бэтти по-хозяйски повернула ручку выключателя, зажигая свет. В небольшой комнате у стены стояла узкая застеленная кровать, над кроватью висела полка с книгами, в центре располагались журнальный столик и большое обитое кожей кресло, в одном углу комнаты был шкаф, а в другом — умывальник.

— Видите, он моется! Он человек! — громко зашептала Мэриголд, показывая рукой на умывальник.

— А это что? — с торжествующим видом сказала Бэтти, поднимая с журнального столика отвертку, гаечный ключ и дрель.

Шэрил принюхалась:

— Здесь не пахнет едой!

— Может, он ест у себя в кабинете.

— Пойду проверю его корзину для бумаг… ой…

В комнату вошел вернувшийся из сортировочной мистер Калвер.

— Леди? Что вы здесь делаете? Это частное помещение и прошу вас немедленно его покинуть, — с возмущением произнес он.

— А вот и нет! — возразила Бэтти. — Мы знаем ваш секрет. Столько времени вы морочили всем голову, но рано или поздно правда выйдет наружу!

Мистер Калвер удивился:

— Мой секрет? Уважаемая Элизабет, у меня нет никаких секретов.

— Ложь! Мы знаем, кто, а вернее, что вы есть на самом деле!

— И кто я?

— Вы автоматон!

В ответ на это обвинение мистер Калвер улыбнулся и замотал головой:

— Ну что вы, я такой же человек, как и вы.

— У нас есть доказательства! — встряла Шэрил. — У вас вместо коньяка в кабинете машинное масло!

— В самом деле? — обернулся мистер Калвер на свой стол. — Что ж, уже не в первый раз кто-то из младших почтальонов проделывает этот трюк. И я даже не спрашиваю, как вы трое об этом узнали. Вместо этого, — мистер Калвер прошел к кровати, извлек из-под нее сундучок, а оттуда вытащил бутылку настоящего коньяка, — вместо этого я просто покажу вам, что у меня есть настоящий коньяк. А в кабинете кто-то подстроил глупую шутку.

— А как же все эти инструменты на журнальном столике? — не сдавалась Бэтти. — Разве вы не используете их, чтобы подправить механизмы в вашем теле, когда они начинают барахлить?

— Нет-нет, — мистер Калвер подошел к шкафу, отпер его и не без труда извлек оттуда клетку с механической птицей. — Это подарок от моего друга и наставника мистера Эвертона. По моему недосмотру птица сломалась, и теперь я пытаюсь ее починить.

— Значит, Эвертон не создал вас в тайной лаборатории на заводе?

— Нет!

— И то, что нам нельзя нормально поесть, нельзя выходных и даже нельзя выйти по нужде — это не потому, что вы механический истукан, который не понимает базовых человеческих потребностей? — расстроенно уточнила Шэрил.

— У вас есть выходной! — резко возразил мистер Калвер. — Раз в месяц, когда дневная смена заступает в ночь, ночная может дрыхнуть целые сутки. Вам что, мало?

Девушки переглянулись и потупились.

— Вот что, все свободны. Больше вы здесь не работаете.

— Мистер Калвер, один вопрос… квадратный корень из ста двадцати одного?

— Одиннадцать, мисс Мэриголд. Это простая алгебра.

— Конечно. А что получится, если умножить сто двадцать пять на семьдесят восемь?

— Девять тысяч семьсот пятьдесят, — ответил Калвер и обернулся, чтобы убрать тяжелую клетку обратно в шкаф. Но это он сделал зря, так как Шэрил вскрикнула, схватила с журнального столика пресс-папье и запустила его мистеру Калверу прямо в голову. Оно отскочило от седеющего затылка управляющего с протяжным «бум-м-м», а мистер Калвер уронил