Красивым своего единственного наследника отец не назвал бы, но было в Полозе что-то такое, пусть постоянно ускользающее и непонятное, что заставляло обращать на него внимание. А еще — бояться. Уж больно холодным и расчетливым был его взгляд, сразу видно, что сильные чувства еще не касались души молодого двухсотпятидесятилетнего преемника, а значит, не могли оставить отпечатка на челе и в глубине глаз. Ничего, он будущий Владыка Золотоносных Гор, ему нужно думать о благополучии и дальнейшем процветании царства, а любовь… Любовь в политике лишь помеха, подчас немалая. Уж кому-кому, а Владыке это было хорошо известно.

— Вот все отчеты, отец. — Сын небрежно бросил на стол довольно толстую кожаную папку. — Можешь проверить.

— Я уверен, что там все в порядке, Полоз, — мельком взглянул на бумаги Владыка и снова заходил по кабинету. — Сядь, мне нужно поговорить с тобой.

— Что-то случилось? — спокойно поинтересовался молодой человек, выдвигая кресло и разваливаясь в нем с грацией сытно пообедавшего кота.

— Нет… То есть — да.

— Я слушаю.

Он слушает. Если б этот мальчишка только знал, как трудно сейчас отцу сказать то, что он собирался. Действительно трудно, а главное — не знаешь, с чего начать.

— Полоз, — начал наконец Владыка, а сын, скрестив руки на груди и приняв самую расслабленную позу, приготовился слушать. — Тебе уже двести пятьдесят лет…

— Я помню, — хмыкнул «мальчишка».

— Не перебивай. — Отец остановился напротив него и смерил тяжелым взглядом. — Ты — мой единственный сын, что это значит — тебе хорошо известно, и уже давно пора задуматься о наследниках, но у тебя до сих пор голова забита чем угодно, только не этим.

— Вообще-то моя голова забита по большей части мозгами, — не удержался тот от колкости. — И, замечу, не самого последнего сорта; может быть, даже высшей пробы…

— Не дерзи! — слегка повысил голос Владыка. — Я понимаю, что быть Великим Полозом и Хранителем Золота достаточно обременительно, но ведь ты не хочешь, чтобы наш род угас?

Опять начинается старая песня — старику не терпится навязать сыну молодую жену и с благоговейным трепетом ожидать появления на свет внуков, хотя бы одного. Странно, Полоз никогда раньше не замечал у отца излишней любви к детям; даже когда сам Полоз был маленьким, венценосный родитель обращался с ним как с взрослым, а уж всяких умильных сюсюканий и вовсе не допускал. Матери же молодой наследник вовсе не помнил, она умерла через несколько дней после его рождения, а две мачехи, не оставившие о себе почти никаких воспоминаний в душе подрастающего мальчишки, недолго задержались на этом свете. Больше Влад жениться не решался (или не хотел) и вот уже около двух столетий смиренно вдовствовал. Тяготило отца столь длительное одиночество или нет, Полоз никогда не спрашивал, он был уверен, что родитель сам разберется, что к чему, но и в свою личную жизнь не позволял никому вмешиваться, не маленький уже.

— В политике неженатый правитель всегда вызывает кучу подозрений и самых несусветных слухов, — продолжил между тем Владыка.

— Это ты на себя намекаешь? — язвительно перебил Полоз.

— Я был женат, и доказательство этому — ты. — Влад изо всех сил старался подавить закипающее раздражение и опять заходил по кабинету, сейчас ему нужно было оставаться спокойным как никогда. — Ко всему прочему у меня уже давно…

— Короче, что ты предлагаешь? — заранее зная ответ, поинтересовался сын, снова непочтительно не давая договорить отцу.

— Тебе необходимо жениться. И чем быстрей, тем лучше.

— К чему такая спешка? Можно подумать, ты боишься, что я не успею обзавестись потомством. Хочу по секрету сказать, тебе нечего опасаться, — молодой человек хитро сощурился, — проблем у меня со здоровьем нет, и поэтому несколько сотен лет беспечной холостой жизни я еще вполне могу себе позволить.

— Не можешь. Только в законном браке рождается Истинный Владыка, а если ты…

— Что у тебя за навязчивая идея? Нет у меня отпрысков на стороне, успокойся.

— Сын, у тебя осталось не так много времени, чтобы наш род, а вместе с ним и Царство Гор продолжили свое существование.

— Это я и так знаю. — Полоз рассеянно затеребил прядь волос, выбившуюся из косы, откровенно давая понять, что разговор ему уже наскучил. — Только мне…

— Сын, ты ДОЛЖЕН жениться, пока еще не поздно, понимаешь?

Полоз медленно поднял глаза к потолку, в очередной раз смиряясь с неизбежностью выслушивать отцовские стенания на тему «и жили они долго и счастливо», но тем не менее добросовестно попытался представить в качестве жены свою очередную пассию, которой молодой наследник был увлечен с прошлого новолуния. Девушка была наполовину дриадой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не деревянной, нет. Кожа у нее как раз была очень мягкая и бархатистая и, ко всему прочему, в отличие от истинных дриад, имела нормальный нежно-розовый цвет кожи, а не землисто-зеленый. Стройная, длинноногая, с томным ласкающим взглядом оливковых глаз и нежная во всех отношениях, она была чудо как хороша. Правда, не слишком умна, но кого волнует количество знаний в мозгах того, с кем ты не собираешься проводить сложные стратегические маневры или разгадывать мудреные головоломки, на худой конец.

От одних воспоминаний об очаровательных ямочках на щечках Ивенны у Полоза сладко заныло не только (или даже не столько) сердце. Из нее могла бы получиться вполне сносная жена для будущего Владыки, но миленькая полукровка, помимо отсутствия ума, имела еще одну неприятную особенность, присущую всем дриадам: осенью начинала чахнуть и увядать. Кожа сморщивалась, становясь похожей на смятый фантик, волосы превращались в солому и выпадали, движения делались заторможенными, а зимой, как и все истинные дриады, вообще переставала двигаться и, кажется, даже дышать, становясь похожей на сухую коряжку. До весны. А с первыми лучами теплого нового солнышка она просыпалась, все у нее разглаживалось, отрастало заново, с могучей силой возрождалась готовность любить и радоваться жизни. Вот только Полоза сезонная жена совершенно не прельщала, да и не так уж сильно он был ею увлечен, чтобы жениться. Нравится? Очень. Хочет? Еще как. Но приводить в дом в качестве будущей Владычицы — нет уж, увольте. Еще перепутает кто из слуг холодным зимним вечером с дровами, потом доказывай, что не ты сам и не специально женой спальню отапливал, используя ее не совсем по прямому назначению. Государственные интриги еще и не такого размаха бывают, конечно, но что-то не прельщает жениться на дубинушке, пусть и красивой. Лучше горшок с цветком на подоконник в спальне поставить, он, кроме регулярных поливов, ничего не требует.

— О своих вертихвостках можешь сразу забыть, — будто подслушав мысли сына, не терпящим возражения тоном заявил Влад. — Они тебе совершенно не подходят. Ни по роду, ни по предназначению.

— Тогда на ком ты предлагаешь мне жениться? — Молодой человек казался искренне удивленным и даже подался вперед. — На Елене Прекрасной, у которой только тряпки да побрякушки в голове? Или на русалке Диане, которая не слышит ничего, кроме лестных отзывов о своей сомнительной красоте, а у самой всей прелести — только хвост, что так и просится на жаровню? А может, Василиса Премудрая, чья премудрость не распространяется дальше тупых рассуждений на тему «кто из нас самый умный»? Да и дочь Болотного Царя Кики, которая за версту воняет тиной и вместо украшений обвешана с ног до головы лягушками и пиявками, недорого стоит. Отец, поверь, я ни с одной из них и дня не проживу! Ты не только наследников, о которых так радеешь, не получишь, но и своего единственного преемника лишишься. Умру, так сказать, во цвете лет от кошмара и ужасов брачной жизни. Тебе оно надо? Мне — нет.