Тут он подумал о том, что в своих размышлениях упустил из внимания местное население. А народу, надо сказать, на площади было достаточно, и производил этот народ несколько странное впечатление, как будто Виктор попал в кадр фильма сталинского периода с лакировкой действительности. Практически все были одеты нарядно, женщины в ярких платьях и платках, мужчины в чистых белых рубахах и начищенной обуви, причем в основном не в сапогах, а в ботинках. Большая часть местных дам – в туфлях, правда на низком каблуке, надетых на короткие светлые носочки. В совокупности с длиной платьев существенно ниже колен, несмотря на теплую погоду, это указывало опять же на тридцатые – сороковые. Но однозначно: судя по одежде, этот народ ни на сенокос, ни на прополку, ни на ферму не собирался.

Виктор сообразил, что самое простое в этой ситуации – сходить на почту и посмотреть число (наверняка там и свежие газеты есть). Или же в читальню. Но реализовать свои планы он не успел, потому что к нему подошла девушка на вид так лет шестнадцати-семнадцати, с короткой стрижкой по нэповской моде, в светлом простом платье и босиком, и сказала:

– Здравствуйте! Вы случайно не землемер будете? Не в товарищество «Моган» на межевание приехали?

– Нет, – ответил Виктор, – к сожалению, я не землемер, не агроном и не врач. Могу учителем в школе, если, конечно, ученики шалить не будут. Читать и писать умею.

– Я тоже умею, – отвечала девушка. – Семилетку я в этом году закончила, по сокращенной, а младшие сестры по полной заканчивать будут. Жаль, что вы не землемер. Мы от товарищества с дядей Тихоном за ним приехали, на бричке, вон она стоит, а его нет. Задержался, видать.

– Жаль, что я не землемер… А на чем тут в Брянск можно уехать?

– Разве что на извозчике до разъезда, а там на поезд. Или же если кто едет в ту сторону.

– Понятно. Спасибо.

– Да за что ж спасибо? Были бы вы землемером – привезли бы вас, угостили по-нашему, отдохнули бы с дороги, чай, не близко сюда ехать… А так и «спасибо» не за что.

– Да. Жаль, что я не землемер.

Виктор уже начал всерьез подумывать, не прикинуться ли землемером, но решил, что слишком рискованно. «Еще не вечер, – решил он. – Может, получше варианты найдутся».

Динамик на столбе поперхнулся, защелкал, затрещал и зашипел, и после нескольких минут прокашливания из него граммофонным тоном бодро полилась мелодия «Тайги золотой».

«Как, у них тоже это фильм вышел? Или просто песню написали? А чего, могли и без фильма. Приятный слоуфокс».

Виктор убил еще пару минут на то, чтобы послушать знакомый красивый мотив, вселяющий надежду на то, что он не один в этом мире и в мире этом все-таки можно найти что-то такое, за что можно уцепиться. Все остальное, хотя знакомым и выглядело, но все же каким-то не таким, и навевало навязчивые мысли о дизельпанке. Кроме того, инструментальное вступление, такое же мощное, как и в советском варианте, сразу влило в него силы; ему даже на миг показалось, что он, как во сне, раскинул крылья и поднялся в жаркую высь раскаленного июньского неба, увидев с высоты эти избы с огородами, эту площадь, квадратики полей и зеленые мягкие покрывала леса. Он решился действовать, шагнул вперед, и…

«Блин, так фильм-то в тридцать седьмом году вышел. Это что же тут – конец тридцатых? И как тут с поисками шпионов, вредителей и врагов народа? Ну, еще должен быть энтузиазм, но это как-нибудь переживем. А вот угодить в число троцкистско-бухаринских извергов… или здесь их называют ленинско-сталинскими? Тут же белые. А у них кто за «доблестную сталинскую разведку»? Про это вообще никакие учебники не расскажут».

Из динамика донеслось что-то стилизованное под испанский танец.

– Если вы едете в Брянск, то нам по пути.

Виктор обернулся. Перед ним стоял молодцеватый офицер средних лет в форме синего цвета с капитанскими погонами и портупеей. Из кобуры выглядывал знакомый по предыдущей реальности полицейский «вальтер», только более ранней модели. Темные, чуть с проседью волосы, лермонтовские усики и бакенбарды, неглубокий шрам наверху левой щеки («На дуэли, что ли?») и, в общем, доброжелательное выражение лица.

– Штабс-ротмистр Ступин, губернское жандармское управление.

«Ну вот и компетентные органы появились. Доторчался. Сейчас скажет: «Следуйте за мной»…»

– Еремин, Виктор Сергеевич… Инженер-механик.

– А меня – Александр Семенович. Я ездил в этот малость забытый прогрессом уголок по делам, и у меня в автомобиле есть свободное место. Могу подвезти. Все равно тут долго добираться.

– Большое спасибо. Право, не знаю даже, как вас благодарить. Я только что думал, когда удастся отсюда попасть в Бежицу.

– Пустое, сударь. Я как-то подсчитал, что современный автомобиль возит не столько пассажиров, сколько самое себя. Возможно, когда-нибудь в будущем их научатся делать легче, я слышал о таких проектах. Шофер сейчас должен подъехать.

– Спасибо… А вы просто Шерлок Холмс. Как вы догадались, что мне надо в Брянск?

– Нет ничего проще. Судя по обуви, вы из тех мест, где улицы мощенны брусчаткой и гудроном, хотя и любите путешествовать – об этом говорит то, что вы выбираете обувь на толстой подошве и чистите ее сами… Ну и потом, я угостил леденцами девушку, с которой вы только что беседовали, и расспросил.

– Гениально. Кто владеет информацией, тот владеет всем.

«Попробовать увести разговор в сторону».

– Хороший афоризм. Не слышал…

– А здесь какое-нибудь громкое дело? А то так ходишь по улицам и не подозреваешь, что рядом могут оказаться какие-нибудь заговорщики или даже хуже. Знаете, у меня есть один недостаток: я по старой привычке весь живу в мире техники, а вот насчет политики, особенностей момента – недостаточно уделяю внимания. Признаю, конечно, и стараюсь по мере исправить.

– Да, я заметил, что вы немножко замыкаетесь в своем мире… Даже сказал бы, что живете в мире ином.

– Мире фантазий. Вы наблюдательны.

– Но, может, это и к лучшему. А моя командировка… Уверяю, ничего интересного. Хотя предмет оной в духе авантюрного романа: убийство офицера в некоей воинской части. Взводного, поручика Гастолина, танкиста. Но по сути – ничего особенного: бедняге надо было вовремя разобраться в своих личных связях.

– В мирное время… Печально.

– Знаете, на войне тоже нет умной смерти. Вы были на войне?

Виктор посчитал в уме, что если сейчас тридцать восьмой – а предположим худшее, и сейчас тридцать восьмой, – то в четырнадцатом году ему здесь должно быть двадцать шесть. Если, конечно, не имеется в виду японская или какая другая. Какие же года тогда брали?

– Впрочем, не утруждайтесь. Вы не были на германском фронте, но вас это стесняло. Верно?

– Просто поражаюсь вашей проницательности. В это время я действительно, как вы говорите, был в другом мире.