— Чтобы принести жертву богу Посейдону ради безопасного плавания и нашей победы, — сказал Агамемнон. — Дабы послать ему незапятнанную юную деву, чтобы та услаждала его ночи. Эта маленькая негодница усладила бы ваши ночи?

Воин, высокий широкоплечий человек, почесал в густой черной бороде.

— Нет, господин. Но почти все жители деревни убежали в холмы. Остались только старухи и дети. Эта девчонка — одна из самых старших.

Агамемнон кликнул жреца.

Атеос, нацепивший длинное белое одеяние, суетливо пошел по песку к царю. Остановившись перед Агамемноном, он приложил обе руки к сердцу и склонил голову.

— Это костлявое создание сгодится для жертвоприношения? — спросил царь.

Он знал ответ еще до того, как задал вопрос. Жрец попытался скрыть наслаждение при виде испуганной девчонки, но Агамемнон увидел вожделение, блеснувшее в его глазах.

— Сгодится, великий господин. Да еще как сгодится, — Атеос облизнул губы.

— Тогда возьми ее и приготовь к жертвоприношению.

Девочка снова начала плакать, но Атеос дал ей звучную пощечину.

Далекий свет на востоке угасал, прячась за распростершимся над берегом морским туманом. Яркая луна скрылась за облаками.

Раздев девочку донага, ее потащили к алтарю. Агамемнон подошел, чтобы понаблюдать за церемонией. Если все проделать искусно, грудь ребенка будет вскрыта, а ее сердце вырвано, пока девочка будет еще жива. Потом, читая по ее внутренностям, жрец станет искать предзнаменования победы.

Начали собираться воины; они молча стояли в ожидании, когда хлынет кровь. Пока двое из них держали девочку, Атеос взял длинный изогнутый нож и начал нараспев призывать Посейдона.

Войско подхватило его крик, голоса тысяч человек загрохотали, как гром.

Атеос повернулся к алтарю с занесенным ножом.

А потом случилось нечто столь неожиданное и нелепое, что поднялся хохот. Над толпой пролетел глиняный горшок, разбился о голову одного из воинов, и черепки посыпались на жреца, окатив его вонючей жидкостью. Ошарашенный Атеос застыл с занесенным ножом. Потом опустил глаза на свое перепачканное одеяние.

Агамемнон пришел в ярость.

Он окинул взглядом толпу в поисках того, кто это натворил, решив содрать с виновника кожу живьем. Потом среди зрителей разбился второй горшок. Внимание Агамемнона привлекло движение в воздухе, и он увидел, что с неба падает несколько маленьких темных предметов. Они вылетали из тумана, из-за вытащенных на берег кораблей. Один из снарядов угодил в костер. Вслед за этим произошло нечто ужасное.

Глиняный шар взорвался, швырнув в толпу языки огня, воспламеняющие одежду, обжигающие кожу. Сбившиеся в кучу люди запаниковали и бросились к высоким холмам. Один, в горящей тунике, налетел на жреца Атеоса. Послышался оглушительный свист, и одеяние жреца вспыхнуло голубым и желтым пламенем.

Атеос бросил нож и начал сбивать пламя руками, но потом его пальцы тоже охватил огонь, и жрец с воплем кинулся к берегу, ища спасения в холодном море. Пламя плясало вокруг него, уже занялись и волосы.

Агамемнон увидел, как жрец покачнулся и упал. Его одежда сгорела, кожа почернела, однако пламя все еще льнуло к нему, поглощая его плоть.

Еще один лагерный костер взорвался неподалеку. Агамемнон побежал к возвышенности и вскарабкался по зазубренным камням. Потом обернулся и посмотрел назад.

Поднялся ветер, разгоняя туман, и только теперь Агамемнон увидел за пределами бухты огромный корабль с двумя рядами весел и с надутым белым парусом, на котором был изображен вставший на дыбы черный конь.

Ярость и разочарование охватили царя Микен. Хотя он никогда не видел этого судна, он знал его название. Все, ходившие по Зеленому морю, знали его. То был «Ксантос», флагманской корабль Сжигателя Геликаона.

Внизу, на берегу, моряки спустились со своих судов и пытались столкнуть их на воду. Это было нелегким делом, потому что корабли стояли слишком близко друг к другу. Одной галере почти удалось справиться, но, когда ее команда забралась обратно на борт, в судно угодили два снаряда.

Огненные стрелы осветили небо, поднявшись по дуге оттуда, где находился «Ксантос», а потом упали на палубу галеры, скользкую от горючей жидкости. На судне вспыхнул огонь. Моряки в охваченной пламенем одежде прыгали в море.

Агамемнон в бессильной ярости наблюдал, как новые огненные шары посыпались на его флот. Неистовое пламя струилось по сухому дереву, просачиваясь вниз, в пазы; восточный ветер раздувал огонь, и тот перекидывался с корабля на корабль. В ужасе перед этим тартаром микенские моряки бежали к холмам.

«Ксантос» медленно двинулся через бухту, глиняные шары поражали корабль за кораблем, огненные стрелы взмывали в воздух вслед за шарами. Множество микенских судов и около сорока барок были теперь в огне, и пламя поднималось высоко в небо.

За бухтой из-за облаков вышла луна, ее сияние пролилось на Корабль Смерти. Воин в бронзовых доспехах поднялся на нос судна и стоял, глядя на причиненные им опустошения. Потом поднял руку. Ряды весел скользнули в воду, и «Ксантос» повернул прочь, в открытое море.

Белая фигурка прошмыгнула мимо Агамемнона: костлявая девчонка сползла с алтаря и побежала в сторону холмов. Никто не попытался ее остановить.

Геликаон стоял на корме «Ксантоса», глядя назад, на горящий флот.

Пламя освещало ночное небо, но он не чувствовал удовлетворения. Сняв бронзовый шлем, Геликаон прислонился к борту возле кормы и посмотрел на восток. Далекая крепость Дардания тоже была в огне, и «Ксантос» медленно двигался туда.

Бриз охлаждал лицо Геликаона. Он стоял в одиночестве, никто к нему не приближался. Моряк у огромного рулевого весла не отрываясь смотрел на восток. Восемьдесят весел большого судна мерно врезались в темную ночную воду, со звуком ритмичным, как удары сердца.

Халисия была мертва. Царица Дардании была мертва. Его жена была мертва.

И сердце Геликаона обратилось в пепел.

Они вместе с Гершомом взобрались на крутой откос, туда, где лежало ее тело; рядом с ней притулился маленький Декс, черный жеребец ждал неподалеку. Геликаон побежал к жене, опустился на колени и поднял ее на руки. В ее боку зияла страшная рана, и земля вокруг нее была скользкой от крови. Голова ее запрокинулась, золотые волосы свесились вниз.

Декс закричал:

— Папа! — и Геликаон обнял трехлетнего мальчугана.

— Мы должны вести себя очень тихо, — прошептал Декс. — Солнечная женщина спит.

Гершом взял мальчика на руки.

— Мы перепрыгнули через нее, — возбужденно сказал Декс, показывая на большую трещину в опаленном мосту. — Мы убежали от плохих людей.