этим стереотипом во вверенном ей отделе, приставая к симпатичным сотрудникам. Развела личный гарем, да ещё и за чужой счёт. И почему после этого у слова «гений» нет женского рода?

— Олесь, ну как я с ним сойдусь, если ты с ним уже переспала? Тебе это не кажется странным?

— Вовсе не кажется! Странным было бы, если бы я с ним спала после того, как вы сошлись. И вообще, я не спала, а тестировала. Что я, малочлена какого-то неумелого стала бы подруге подсуропливать? Я человек ответственный и с понятиями, поэтому заявляю: Павлика брать можно. И вообще, он хочет семью и играть в патриархат, это как раз твой вариант.

— Олесь, я ни с кем быть не хочу.

Ложь.

Хочу, но не могу. Стоит достаточно плотно прижаться к другому мужчине или поцеловать его, как клеймо начинает жечь с неимоверной силой. Это быстро выветривает из головы все романтические мысли.

Я невольно скосила глаза на рисунок на руке, оставленный Алексом на память, перед тем как он бросил меня одну с двумя детьми. В его защиту можно было бы сказать, что о беременности он не знал, ведь я сама о ней узнала только месяц спустя после его ухода, но мы не ведём переговоров с террористами и не оправдываем садистов. А то, что он со мной сделал — чистой воды издевательство.

— Хватит хоронить свою личную жизнь! Тебе всего двадцать девять! Это вторая юность.

— Звучит, как вторая свежесть, — хмыкнула я.

Сегодня я личную жизнь планировала не просто хоронить, а ещё и отпевать, вернее — отвывать.

Невольно снова кинула взгляд на левую руку. Рисунок этот был непростой, выглядел, как татуировка, но словно чуть светился изнутри. Раньше молочно-белое, теперь клеймо стало пепельно-серым и тусклым, в обрамлении отчётливо проявившейся практически чёрной каёмки. В день, когда его поставил, Алекс ничего толком не объяснил. А я была невероятно, невозможно счастлива и заглядывала ему в рот, вместо того чтобы головой думать, поэтому объяснений и не попросила.

Но пусть кинет в люстру камень та, что не была дурой в девятнадцать лет.

Вот и я поверила Иртову безоговорочно и обзавелась магическим ошейником. В том, что клеймо волшебное, я не сомневалась с самого начала. Но витала в облаках.

Тем больнее оказалось падение на землю.

Некоторые называют это взрослением, я же считала гвоздями мудрости, забитыми молотком жизни мне прямо в затылок.

— Ань, давай я к тебе зарулю? Зацеплю роллов… Сядем, поболтаем, поплачем вместе, в конце концов… Не дело же, что ты там одна, — настаивала подруга.

— Я сегодня хочу побыть одна, Олесь. Детей из школы Тома с Ильёй заберут.

— Ну ладно, — сдалась подруга. — Но если что, я всегда на расстоянии телефонного звонка, хорошо?

— Договорились. Ты моя первая экстренная служба душевной помощи.

— Ну, пока тогда… — неуверенно сказала подруга. — Я пойду, сделаю вид, что начальство тоже иногда работает.

— Сделай, это важно! — улыбнулась я и добавила: — Пока.

— Пока.

Сдав с утра двух своих сорванцов-третьеклассников Ольге Михайловне, милейшей женщине, в совершенстве постигшей дзен и науку преподавания младшим школьникам, я обрела временную, но оттого ещё более ценную свободу. Сегодня четверг, а на работе отгулы аж до понедельника. Наконец-то закончилось лето, всё-таки тревожно было оставлять мальчишек дома одних, теперь пусть сотрясают здание школы, там людям хотя бы платят за то, чтобы иметь дело с шилопопыми любопытными сорванцами. Хотя платят слишком мало, тут не поспоришь. За такой труд надо давать деньги паллетами и транквилизаторы вёдрами.

Лениво глотнула воды из высокого стакана, пришла в гостиную, щёлкнула пультом и наконец смогла посмотреть не мультики или передачи про компьютерные игры, а просто музыкальный канал. Компьютерные игры, к сожалению, присутствовали в нашей жизни в очень больших количествах, выполняя роль строгой няни, пока я работала в летние дни. Выбивая из боссов мечи и кольчуги, мальчишки хотя бы не разносили квартиру, поэтому с неизбежным злом я смирилась, тем более что играли они только в моё отсутствие. Сдать бы их в лагерь, но где на это деньги найти?

В гостиной всё напоминало об Алексе.

Сейчас, будучи взрослой женщиной, я понимала, что бывший был не просто необычным, а запредельным. Он мог поднять на ноги того, на ком уже поставили крест врачи, имел странные привычки, практически не говорил о своём прошлом, никогда не знакомил с родителями или друзьями из жизни до университета.

Однажды Иртов дал в газету объявление: «Целитель-маг излечит любые болезни. Оплата за результат. Дорого». А потом действительно лечил. Никто не понимал как. А он не объяснял и от вопросов уходил. Со временем я просто перестала их задавать.

Когда год спустя после исчезновения Алекса я заплатила знакомому следователю за поиск своего, как это смачно называли в правоохранительных органах, «сожителя», тот огорошил новостью, что Алекс Иртов — это подделка, хоть и качественная.

Да, у него имелись свидетельство о рождении и паспорт, вот только не имелось родителей и предыдущего места прописки. Следователь не поленился сделать запрос в школу, аттестат которой Алекс использовал для поступления в университет, и такого ученика там не помнили и не знали. К счастью, мне удалось убедить того знакомого не копать дальше.

Если раньше я питала надежду, что бывший ещё может вернуться, то после этого поняла: всё кончено. Кроме того, решила для себя, что не приму его, даже если однажды он снова возникнет на пороге. Слишком болезненным стало его предательство, слишком сложно было вытравливать из себя любовь к тому, кто всё ещё смотрит на меня невозможными фиолетовыми глазами наших сыновей.

А ведь мы с бывшим даже не были женаты. И теперь за два года прекрасных отношений и чувственного удовольствия я расплачивалась десятью годами вынужденного целибата и гордым званием матери-одиночки.

На работе получила репутацию отмороженной ледышки, потому что я отказывала всем. Раз за разом, месяц за месяцем вынужденно повторяла: «Спасибо, мне не нужны отношения». Самое паршивое, что отношения-то были нужны. Хотелось ласки, тепла, сильного плеча, да элементарно мужского влияния на сыновей. Но бывший всё решил за меня, и вынужденный целибат всё длился и длился, а подруги шутили, что скоро у меня всё настолько зарастёт, что я вернусь обратно в стан девственниц. Как назло, сердобольные знакомые и сослуживцы не оставляли надежд сосватать меня хоть кому-нибудь, так что мучения и не думали заканчиваться.

Телефон снова завибрировал. Я взяла трубку и услышала голос Томы.

— Привет! В общем, Илья сразу после уроков забирает детей и едет на лодочную базу.