Урбан опустил ствол стохастора параллельно полу.

– Прекрати, кретин! – рявкнул Левен, вспрыгивая на прилавок. – Ты не понимаешь!

Толстяк нажал на курок и закрутился волчком, прочерчивая круг.

Все это происходило на вершине горы, так что импульс затронул только ту область, которая находилась на одной высоте с центральной площадью. Но лавка «Всякая всячина» размещалась в полуподвале, а потому заряд как бы стесал вершину, покрыв ее пенной накипью деформации физической структуры.

Энтропийный аккумулятор стохастора выдохся, и толстяк бросил оружие.

Вал, словно состоящий из жидкого стекла, лениво скатывался по склонам, бесшумно подминая под себя строения, вылизывая улочки и выжигая деревья. Его внутреннее деструктивное наполнение вступало в метафизическое противоречие со стабильной основой материальных предметов.

И все же реальность Колхари-Нова слишком стара и стабильна для того, чтобы последствия приняли фатальные размеры.

Достигнув подножия горы, вал остановился.

Левен навис над Карафом, который, присев и съежившись, с вызовом глядел на него снизу вверх.

От города Слоприкоста к тому времени уже мало что осталось. Но по какой-то необъяснимой причине вал не тронул станцию фуникулера, так что теперь его зеленый вагон на почти вертикально натянутой цепи посреди вылизанных деформацией голых склонов смотрелся нелепо и смешно.

Двумя минутами спустя Урбан Караф в маленькой комнатке под лавкой осторожно обошел высвобожденный из фольги и поставленный вертикально цилиндрический предмет, с изумлением заглянул в него и шумно засопел.

– Думал, ты меня грохнуть собираешься. Ну и ну! Потрясающе! Затянуло прям туда, а? После Большой Деформации в Зените? Знаю, там жуткие вещи происходили, но чтоб такое… Это же невероятно! Такого просто не может быть!

Левен сказал:

– Все, что может произойти, обязательно где-нибудь происходит. Это основной закон, разве ты не знаешь?

– Знаю. Но…

– Урбан, хватит болтать, – распорядился Левен. – Как ты можешь мне помочь?

– А почему я должен… – Толстяк осекся под пронзительным взглядом бывшего принципала Эгиды.

– Ты сконструировал устройство, которое в конечном счете развалило Эгиду. Из-за тебя Зенит превратился в слоеный пирог. Макрофаги у меня на хвосте и могут появиться здесь в любую секунду.

– А! – сказал Караф. – Да и мне Нова страсть как надоела. Говоришь, макрофаги охотятся за тобой? Еще бы, сам принципал! А как остальные служаки из Эгиды?

Левен пожал плечами:

– Кого поймали, кто спрятался где-то в Конгломерате, а кто дожидается сейчас меня с надеждой, что я помогу.

– Ну, и при чем тут я?..

– Сейчас, – произнес Левен голосом, в котором эмоций было не больше, чем в шелесте проносящегося над пустыней суховея, – суну тебя головой в это, – он кивнул на цилиндрический предмет, – подержу и посмотрю, что получится.

– А! – сказал толстяк, недолго подумав. – Ведь я уже давно размышляю на тему, как достойному сыну развалившейся Эгиды укрыться от мести макрофагов…

– Думай быстрее, – поторопил Левен. – Инициацией стохастора ты привлек к этому району внимание антиэнтропийных служб на много реальностей вокруг. Макрофаги тоже обнаружат аномалию и вот-вот появятся. Надо убираться отсюда.

– Хочешь, отправлю тебя. туда? – Караф ткнул пальцем в цилиндрический предмет. – Там стабильная физическая структура?

– Там западение в структуре, – возразил Левен. – Нестабильное, стремящееся к распрямлению. Я хочу, чтобы ты как раз и придал ему стабильность.

– Ну, это надо осмотреть на месте. Может, чего и можно сделать.

– А макрофаги?

– А что – макрофаги? Даже если ты не привел их за собой, как они проследят тебя до этой… гм… искривленной реальности? Впрочем, могут и проследить. Но в любом случае там ты будешь лучше защищен от них. – Толстяк внимательно посмотрел на Левена. – Так что мы с тобой, принципал, отправимся вместе, тем более что теперь я здесь больше жить не смогу. Когда местные вернутся с Ярмарки и обнаружат, во что превратился их городок… Попробуем стабилизировать западение. – Урбан Караф наклонился и очень осторожно дотронулся пальцем до края цилиндрического предмета. – Мне надо немного времени. – Он осекся, услышав приглушенное гудение, которое доносилось откуда-то со стороны фуникулера.

– Нет у нас больше времени!

Левен схватил цилиндрический предмет и стал поспешно заворачивать его в фольгу. Тем временем Караф обошел прилавок и осторожно выглянул сквозь прореху в расплавленной стохастером стене. Над краем гладкого склона летела серебристая лодка макрофагов.

– Оружие? – Левен лихорадочно огляделся. – У тебя есть здесь что-нибудь еще?

Урбан Караф метнулся к прилавку и загрохотал ящиками. Левен увидел, как он выпрямился, сжимая в руках громоздкое устройство с несколькими рукоятями и толстым стволом.

Серебристая лодка быстро увеличивалась в размерах, теперь стали видны очертания люков и покатой кабины, за прозрачным колпаком можно было различить несколько фигур.

– Это зооморф. – Караф чем-то щелкнул и для пробы прицелился. – Не знаю, работает ли он еще.

В нем что-то сломано, но один импульс он сейчас сможет дать… – Пока он говорил, лодка подлетела ближе и стала опускаться, одновременно выдвигая из днища узкую аппарель. – Ну, принципал? В кого ты хочешь превратить одного из своих врагов?

Как геометр, напрягший все старанья,

Чтобы измерить круг, схватить умом

Искомого не может основанья,

Таков был я при новом диве том…

Данте Алигьери

Хорошо быть большим и красивым, чтоб ни унции лишнего жира, чтобы плечи – в косую сажень, живот – как доска для стирки белья, а грудь колесом.

И чтоб от всего твоего облика веяло уверенностью в своих силах и мужественной иронией по отношению к окружающему миру. И конечно же, помимо перечисленного необходимо еще излучать невидимые простому глазу волны, именуемые в определенных кругах флюидами. Они заставляют встречающихся на твоем жизненном пути мужчин скрипеть зубами от зависти, а женщин – тихо млеть и, ощущая слабость в коленках, безвольно вешаться на твою в меру мощную шею.

Примерно так размышлял Белаван де Фей, медленно и сосредоточенно сметая мусор с платформы. Метла в его руках была чахлая, с кривым неудобным черенком, но зато платформа – совсем узкая и короткая. Да и мусора за прошедший день накопилось всего ничего. Неоткуда было взяться мусору на железнодорожном полустанке в двух десятках миль от ближайшего города.

Поезда здесь не останавливались никогда, и лишь раз в месяц со скорого почтового сбрасывали пакет с письмами, каталогами семян и рекламными буклетами новейших сельскохозяйственных приспособлений. Посылки предназначались для окрестных фермеров. Белаван садился на видавший виды велосипед и развозил их адресатам.