Двор внешне спокоен, но недовольство в нем зреет. Каждый новый день умножает тревоги, покуда царь сварится сам с собой. Поддерживает Ивана лишь вера в могущество драгоценных камней, его влечение к ним воистину безгранично. Он часами просиживает над ними, ибо полагает, что именно через камни ему будет даровано избавление от мук и прощение, как некогда была дарована благодатная мощь, позволившая восторжествовать над врагами.

Вот что, например, изрекал он вчера, копаясь в заветных ларцах.

„В алмазах таится великая сила. Особенно в тех, что сверкают ярче других. Касаться их может лишь человек крепкий духом, а существам слабым, изнеженным от них выйдет один только вред. Более скромные камни не столь опасны для малодушных, но они утрачивают свои свойства в слабых руках, ибо их слава воспламеняется мужеством.

Жемчуга — единственные драгоценности, назначенные для жен, ибо блестят словно слезы. Они несут свет, указующий на чистоту, таящуюся как в радости, так и в печали.

Но существуют и темные самоцветы: рубины, изумруды, аметисты, сапфиры, способные прорываться сквозь страсти к глубинам сердец. Никому из живущих не дано постичь их загадку. Они сияют внутренним светом души“.

Царь Иван страстно мечтает познать очищение через возможности этих темных камней. Погруженный в ночные кошмары, он блуждает по Кремлю словно видение, неожиданно появляясь то в жилых горницах, то в молельнях. Я не знаю, что станется с нами, если положение не изменится. Смерть царевича, бесспорно, была ужасным событием, но, боюсь, грядет много большая катастрофа, если никто не обережет власть царя в пору его безумия.

Мы будем рады любой помощи, способной спасти Русь от разорения той же самой рукой, что возвратила ей былое могущество.

Письмо это посылается тайно. Моя жизнь, как и жизни всех моих близких, отныне лишь в вашей воле. Не говорите никому, как дошли до вас эти вести. Клянусь Господом нашим Иисусом Христом, что я вовсе не забочусь о собственном благе, а только стремлюсь сохранить Московию и сплотившиеся вокруг нее русские земли. Ежели вы и дальше намерены оставаться врагом русичей, сожгите это послание и забудьте о нем. Если же пожелаете поддержать нас, знайте, мы будем денно и нощно молить Господа указать вам путь, могущий привести Ивана в сознание, к чему он страстно стремится и сам.

Некто,

проливающий слезы над возможной юдолью страны,

в какой он живет».

Старательно потирая лоб, Стефан Баторий пытался прогнать усталость, уже поглотившую все его силы, хотя ему еще предстояло дать три аудиенции, прежде чем отправиться к мессе. Опуская руку, король машинально огладил бороду, подавляя зевок. Сон, несомненно, освежил бы его, но даже мысли о нем были непозволительной роскошью. А ведь еще пяток лет назад подобное напряженное состояние души и ума доставило бы ему наслаждение, однако теперь он ощущал бремя времени, несмотря на его быстротечность. Стефан вздохнул и попытался устроиться поудобнее в большом резном кресле, предоставленном в его распоряжение владельцем поместья, как, собственно, и весь дом. Рана годичной давности тут же заныла, боль — от колена к бедру — прошлась по ноге. Эта боль почти не беспокоила его летом, но с наступлением холодов взялась за дело всерьез. Стефан поворотился к камину и ощутил прилив благодарности к пламени, дававшему ему хоть какое-то облегчение.

— Ракоци уже здесь, — промолвил молодой священник-иезуит, исполнявший при королевской особе обязанности секретаря. — Он прибыл около часа назад.

— Ракоци? — удивился Стефан, распрямляясь. — Здесь? Однако он разворотлив.

— Вызов был срочным, так почему бы не поспешить. — Священник обычно не улыбался, но иногда в его тоне проскальзывала ирония, смешанная с чувством глубокого внутреннего довольства, и момент для того сейчас был подходящим. — Пусть он там граф или князь, но вы ведь — король.

— Да, — согласился Стефан. Взгляд его сделался настороженным. Он поправил корону на голове. — И все же это знак уважения.

— Турки усеяли Трансильванию, — напомнил иезуит. Хотя ему было всего двадцать шесть, между бровями его уже пролегала морщина, обещавшая сделаться неизгладимой. — Он вылетел оттуда как пробка. Таков сейчас удел многих венгров. Им должно льстить любое проявление интереса со стороны тех, кто сильнее.

Стефан, прищурившись, глянул на секретаря.

— Отец Митек, — произнес он с нажимом, — именно на таких людей мы и опираемся, намереваясь выполнить повеление Папы. Без них у нас не набралось бы достаточных сил для противостояния царю Ивану, а надежда склонить русских к союзу против Оттоманской империи превратилась бы в прах. То обстоятельство, что турки захватили родину Ракоци, никоим образом не позорит его самого. Многие его соотечественники просто сдались на милость завоевателей, другие переметнулись на их сторону, и именно в этом я вижу бесчестье, а вовсе не в упорном сопротивлении, какое оказывал захватчикам граф. — Он редко позволял себе говорить с иезуитом в таком тоне — во-первых, из почтения к его сану, а во-вторых, страшась гнева церковников, обладавших немалым могуществом в столь смутные времена.

— Да, говорят, этот Ракоци доблестно дрался. Его род славен издревле, — сказал отец Митек, как бы предлагая собеседнику мировую, и указал жестом на массивные закрытые двери, ведущие в коридор. — Он ожидает приема.

— В коридоре? — спросил ошеломленно Стефан.

— В прихожей, — уточнил отец Митек. — Я оставил его там на попечении двоих караульных, это достойный прием.

— Надеюсь, у него создалось такое же впечатление, — сухо заметил король. — И все же лучше поскорее пригласить его к нам. Графа не должно томить в прихожей словно какого-то лавочника, с охраной или без оной. — Он раздраженно поморщился. — Куда подевался мой адъютант? И где капитан? Ты ведь мой секретарь, а не мажордом, не посыльный! Почему я должен тебя куда-то гонять?

— Они ужинают, ваше величество, — ответил иезуит. — Вы сами их отпустили.

— Ах да, разумеется. — Стефан кивнул. — Остальные, как я полагаю, готовятся к инспекционной проверке, и потому все идет вкривь и вкось. — Он оглядел комнату, пытаясь по ней оценить объем всего здания. — Есть ли поблизости какая-нибудь деревушка, пригодная для размещения наших солдат, или нам тут придется сидеть друг у друга на голове?

Он понимал, каким риском чревато последнее. Враг, прознав, что все его силы сосредоточены в пределах одной усадьбы, не преминет с ним разделаться. На такой шаг нетрудно решиться, не чувствуя за спиной неприятельского резерва, способного выручить своего короля или хотя бы отомстить за его гибель.

— Неподалеку отсюда есть маленький городок. Большая часть ваших солдат уже туда направляется, — сообщил отец Митек. Он помолчал и прибавил: — Проверка необходима. Мы не имеем представления, что у нас с вооружением, с амуницией, с провиантом. Вы сами не раз говорили о том.

Король дернул бровью.