– Ваша задача, мадам, не родить по пути. То, что у вас в животе, должно целым добраться до Лондона или хотя бы до побережья Англии и только тогда появиться на свет.

Эдуард Август герцог Кентский выговаривал это своей беременной супруге, устраивая ее и ее четырнадцатилетнюю дочь от первого брака Феодору в наемной карете. Ни герцога, ни Викторию Марию Луизу герцогиню Кентскую не смущало отсутствие возницы на облучке, притом, что внутри кареты было полно служанок, нянек и домашней живности вроде маленьких собачек и клеток с канарейками, а следом тащится еще десяток экипажей и возов с придворными, прислугой и всякой всячиной. Герцог Кентский суров и требователен, он был настоящим бравым воякой, привыкшим сам и приучившим остальных к жесткой дисциплине. Никто не сомневался, что не родившийся ребенок тоже подчинится требованиям отца и родится только в Кенсингтонском дворце, даже если для этого придется задержаться на пару месяцев.

Единственный разлад, который имелся в мыслях герцога, касался пола ребенка. Некогда, еще в его бытность в Гибралтаре, цыганка предрекла, что герцог умрет вполне счастливым, а его единственная дочь станет королевой Англии и будет править долго. Со счастливым финалом собственной жизни герцог был вполне согласен, как и с тем, что его дитя станет править Англией, но вот дочь… да еще и единственная… Хотелось бы сына и не одного.

Однако пока он собственноручно погонял лошадей, стараясь, чтобы колеса кареты не попадали в ямы не столько из-за удобства пассажирок, сколько из опасений, что экипаж развалится и придется искать новый, а это потеря времени и, главное, средств, которых категорически недоставало. Герцога не оскорбляла даже необходимость лично работать кнутом, по дороге к престолу Англии он готов был идти и пешком, но боялся опоздать до рождения ребенка.

Они добрались до Англии и даже до Кенсингтонского дворца, где 24 мая 1819 года на свет появилась девочка, получившая имя Александрина-Виктория. Ее крестными были названы в том числе принц-регент и император Российской империи Александр I. На что рассчитывал герцог, выбирая в крестные своей дочери правителя далекой страны? Прежде всего он рассчитывал на исполнение пророчества гадалки. Пока оно сбывалось – у него дочь, и он в Англии.

У гадалки было еще одно пророчество: что в следующем году в королевской семье умрут двое, и это сильно повлияет на судьбу девочки. Двое из королевской семьи могли быть только теми, кто пока загораживал дорогу к престолу самому герцогу – несчастный король Георг ну и либо принц-регент, либо его супруга, которая снова беременна и переносит свое положение тяжело. Герцог вспоминал умершую во время тяжелых родов Шарлотту, после чего началось его движение к английской короне, и… Нет, он не желал герцогине Кларентийской или своему брату ничего плохого, но ведь кто-то же должен покинуть этот бренный мир и перейти в иной?

Старый король просто развалина, за ним дело не станет, кто мог быть вторым? Его собственная супруга Виктория Мария Луиза герцогиня Кентская здоровьем крепка, родившаяся девочка тоже, сам герцог отличался не только силой духа, но и тела. Оставались только члены семьи регента.

В январе во время долгой пешей прогулки, совершаемой ради укрепления здоровья (ведь ему предстояло долгое правление Англией, в чем сомнений не было), герцог Кентский основательно промочил ноги. Конечно, он погрелся у камина, но вот чулки сменить поленился. Уже к вечеру у герцога поднялась температура и был такой кашель, что, казалось, содрогаются стены дома, доктор Стокмар в ужасе констатировал воспаление легких, лечить которое не очень получалось.

Герцог сгорел быстро, уже 22 января он отдал Богу душу, выполнив половину страшного пророчества гадалки. Герцогиня Кентская осталась вдовой с детьми, массой родственников королевской крови и огромнейшими долгами мужа, а маленькая Александрина-Виктория сиротой.

Через шесть дней сбылась вторая половина цыганского пророчества – за герцогом последовал и старый король, но это мало помогло вдове. Средства на содержание семьи были выделены минимальные, потому что по-прежнему надеждой престола оставалась герцогиня Кларентийская, дети которой, однако, не отличались жизнеспособностью. Ее вторая дочь умерла, едва протянув три месяца.

Зато Александрина-Виктория отличалась крепким здоровьем и телосложением.

Вдова герцога Кентского могла бы вернуться в свой Аморбах и жить с дочерьми там, но она предпочла биться до конца. Серьезную поддержку сестре оказал принц Леопольд, у него были далеко идущие планы по поводу малышки Дрины, как Александрину-Викторию называли близкие.

В коридорах Кенсингтонского дворца крики и восторженный детский визг – это маленькая Дрина радовалась тому, что удалось ускользнуть из рук нянек и старшей сестры Феодоры. Ребенок носился, ловко уворачиваясь от взрослых и крича, пока, наконец, одной из фрейлин не удалось поймать непослушное дитя. Теперь вопли перешли в другой разряд, это уже не был восторженный визг, девочка топала ногами, требуя немедленно ее отпустить!

Баронесса Шпэт не смогла удержать строптивицу, и та снова вырвалась, но почти сразу попала в руки матери. Герцогиня Кентская относилась к дочери строго, упрекая остальных в том, что ее дитя просто портят своей снисходительностью. Сама Виктория Мария Луиза была немыслимо требовательна к маленькому ребенку, стараясь воспитать в ней те качества, которые обязательно должны быть у добропорядочной немецкой женщины.

Для Кенсингтонского дворца начала девятнадцатого века это были весьма непривычные требования. Ставший королем Георг IV своих привычек к разгульному образу жизни не бросил, его супруга, много лет прожившая на континенте и вернувшаяся в Англию, и сама образцом поведения мягко говоря не являлась, к тому же скоро умерла, сдерживать королевские загулы стало и вовсе некому, остальные родственники тоже не считали себя обязанными вести монашеский образ жизни. Вся королевская семья была просто образцом того, как не следует себя вести и жить. Поведение герцогини Кентской и воспитание ею дочери резко контрастировали с остальным двором и сразу обратили на себя внимание.

Особенно внимательно к малышке Дрине присмотрелись, когда умер и Георг IV, естественно, не оставив потомства, а у новой королевы бывшей графини Кларентийской детей быть уже просто не могло. Единственным законнорожденным ребенком в огромном королевском семействе вдруг оказалась маленькая дочь герцогини Кентской!

К этому времени у Дрины появилась новая воспитательница…

Девочка скакала на одной ножке, категорически отказываясь выполнять требование баронессы де Шпэт:

– Не буду, не буду, не буду, не буду! – Она остановилась и, блестя своими большими голубыми глазами, повторила еще раз: – Не бу-ду!

Бедная баронесса, была не в состоянии справиться со строптивицей, которую, впрочем, все просто обожали, потому что не любить живого, румяного, по натуре доброго и ласкового ребенка было невозможно. Ее характер портили только вот такие приступы строптивости, после которых Дрина плакала, просила прощения, но делала все равно по-своему. Это сочетание доброжелательности и своенравия приносило немало проблем, и справиться с капризами ребенка пока не удавалось никому. А ведь ей только пять, что же будет дальше, невозможно же постоянно жаловаться строгой матери?