litbaza книги онлайнДетективыБлуждающий в темноте - Джозеф Нокс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 83
Перейти на страницу:

«Не ищите меня, — говорилось в ней. — Я устроила все так, что мое тело никогда не найдут».

Как можно медленнее она вывела последнюю строчку и подписала записку первой буквой имени. Подняла взгляд. Водитель стоял совсем близко, почти у нее за спиной.

— Меня будут искать, — сказала Тесса.

— Но не найдут. — Водитель огладил ее плечи. — Совсем ничего. Это из-за ребенка. Еще выведет на него, а он… Он человек семейный.

Тесса неотрывно глядела в пустоту комнаты. Ей чудились звуки пианино вдалеке.

— Слышите? — Она подняла руку и прислушалась.

— Людям часто что-нибудь мерещится, — ответил водитель. — Что вы слышите?

— Бетховена, — ответила она, переводя взгляд на кусачки. — «Лунную сонату».

Водитель взял ее за плечи. Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться. Он сжал ей плечи, будто по-дружески, и улыбнулся в ответ:

— Это ли не чудо?

I Люди ночи[1]
1

Позже эти выходные назовут пропащими. Из-за веерных отключений целые районы города остались без электричества с обеда пятницы до вечера субботы, и центр города на это время вновь стал волнующе-незнакомым. Без подсветки небоскребов, без уличных фонарей, кричащих витрин и фасадов к людям вернулась непосредственность, которой они были лишены еще несколько часов назад. Старики сподобились выйти дальше двора и говорили, что вон, мол, созвездия, которые не было видно десятилетиями, а подростки стайками шастали по улицам, несмотря на комендантский час, и пугали друг друга, светя фонариком телефона в лицо. Когда электричество включилось, город вновь засиял, ослепив огнями прохожих, словно зрителей яркого бродвейского шоу. Чувствовалось какое-то всеобщее воодушевление. Люди будто впервые увидели друг друга и старались с максимальной пользой расходовать ценное отпущенное им время.

В темноте возникло ощущение, что можно легко исчезнуть или родиться заново — просто перейдя из старой жизни в новую. Пока я шел на работу, это чувство казалось мне всеобщим, разлитым в воздухе, но на самом деле оно было только моим. Больше тридцати ночей кряду я сидел в больнице Святой Марии рядом с Оксфорд-роуд и наблюдал за тем, как умирает серийный убийца.

Когда дали свет, я как раз был там.

Маленькая палата в пустом коридоре, только я и Мартин Вик. Он был привязан к койке, от слабости не смог бы стоять, да даже рукой помахать бы мне не смог, если бы захотел. Тощие руки еле двигались и худели так быстро, что сдерживающие их ремни каждое утро приходилось затягивать заново. Так что и без света не было нужды приглядывать за ним и беспокоиться. Вот только за несколько секунд до включения резервного генератора мне показалось, что я его вижу.

В темноте он всегда виделся отчетливее.

Его глаза будто светились изнутри холодным пламенем, которое грозило не угаснуть и после того, как жизнь покинет тело. К моему облегчению, электричество вернулось, и палату наполнил приглушенный свет.

Я поднял взгляд. Мартин Вик улыбался.

Он сказал, что не помнит, как убивал. Отсюда и прозвище. Никто не поверил тому, что он якобы уже очнулся весь в крови. Газетные заголовки, статьи, сайты, называющие его Лунатиком, исходили сарказмом. Даже тем, кто не знал о его преступлении, становилось не по себе в его присутствии. Однажды новенькая медсестра сказала, что над ним будто висит проклятье, однако она явно была не в курсе всей истории.

Проклятье уже сработало.

Сбило его с пути много лет назад и завело в дебри. Для таких, как Мартин Вик, не было дороги назад, к людям. Если верить ему, он не имел понятия, как получилось, что он окончательно заплутал в жизни и оказался привязанным к больничной койке. И как вообще сюда попал.

Это если верить.

Несмотря на внутренний блеск, глаза его были безжизненными, черными, двигались медленно. Иногда он спал с широко открытыми глазами. Зрачки сливались с радужкой, так что не поймешь, куда он смотрит: то ли перед собой, то ли прямо на тебя. Иногда казалось, что ни туда и ни сюда, а иногда — что сразу всюду. А когда его взгляд останавливался на моем лице, появлялось ощущение, что за мной наблюдает скрытая камера и некто в голове Вика медленно, кадр за кадром, просматривает запись в поисках уязвимого места.

Моя работа заключалась в том, чтобы сидеть возле него по десять часов кряду на случай, если он что-нибудь скажет или сделает, и записывать каждое движение. Иногда он молчал все дежурство. Так молчат, когда пытаются не выдать какую-то тайну, — будто сжимаешь в кармане мелочь, идя по неблагополучному району. Вот он и старался не звякнуть, чтобы унести секреты с собой в могилу.

На самом деле он просто выжидал.

Примерно через час я краем глаза уловил какое-то движение и оторвался от книжки. Вик потянулся за блокнотом. Взял ручку и, скривившись оттого, что ремень удерживает руку, что-то написал. Почерк у него был мельчайший, и если бы я не читал расшифровку его признания с едва заметной подписью на каждой странице, то подумал бы, что головоломные записки нужны лишь для того, чтобы сдернуть меня с места.

— Не вставай, я подойду, — пошутил я, закладывая страницу в книге.

В свете больничных ламп лицо Мартина Вика казалось совсем белым. «Белее спермы Гитлера», по выражению Сатти. Результат двенадцати лет непрерывного курения в тюрьме особо строгого режима и последовавшего за этим диагноза «рак легких». Лицо Вика напоминало лоскут старой ветоши, а кожа стала тоньше древнего пергамента. Под ней скрывалось нечто вовсе неприглядное. Одно легкое ему удалили, а второе было пронизано узлами опухоли — очевидно, потому, что до заключения в «Стренджуэйз» он работал в шарашке по удалению асбеста.

Вик заканчивал писать, а я смотрел на кардиомонитор. Остроконечные пики и впадины на экране напоминали полиграмму с результатами проваленной проверки на детекторе лжи. Наконец Вик бессильно уронил ручку на кровать. От блокнота меня слегка ударило током. Постель странным образом электризовалась от любого движения Вика, будто по его телу циркулировала опасная энергия, а не просто дурные флюиды. Меня не покидало ощущение, что он каждый раз пытается передать ее мне.

В блокноте было очень мелко и без отрыва написано «Сати». Я бросил его на одеяло, чтобы не касаться Вика, и направился к двери. Я сменил на посту Сатти — моего начальника — всего час назад, но указания были четкими. Пока Вик не освободит палату навсегда, он получает все, что просит.

— Надеюсь, у тебя действительно есть что ему сказать, Мартин, — пробормотал я, открывая дверь.

— Какая разница?

Я обернулся. Более чем за месяц Мартин Вик ни разу со мной толком не заговорил. Он ухитрился сдвинуть кислородную маску; блестящие черные глаза смотрели то ли в потолок, то ли прямо на меня. Может, ни туда и ни сюда, а может — сразу всюду.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 83
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?