в Котовском проявлялось обостренное чувство справедливости, желание защитить слабого, благо рано полюбил спорт и уже в юности слыл силачом. Рассказывают, как однажды он поспорил, что одолеет свирепого быка, который из-за своего нрава был постоянно на цепи. И выиграл поединок, сначала заставив животное долго топтаться на пахоте, а потом взял за рога и под восторженные крики болельщиков уложил его на спину.

Да, рос не пай-мальчик. Но за всеми проказами и непозволительными, с точки зрения ревнивых защитников «умеренности и аккуратности», поступками молодого Котовского просматривалось главное: рос человек энергичный, деятельный, смелый. И добрый. Любил животных (да не каких-нибудь там заморских павлинов, хриплый крик которых иногда доносился из сада Манук-Бея, а бездомных собак, кошек, голубей), был хорошим товарищем, охотно помогал людям в беде и защищал их от обидчиков.

«Гриша очень любил животных — лошадей, собак, кроликов, — вспоминала сестра Котовского Софья Ивановна. — Еще мальчиком он великолепно ездил верхом на самых резвых помещичьих конях. В детстве любил играть в войну… У Гриши были также хорошие музыкальные способности, он умел играть на скрипке, гармонии, гитаре. Он был красивым, сильным и способным мальчиком. В школе занимался очень хорошо. Все сверстники его уважали и любили».

Гриша с удовольствием ходил в школу еще в Ганчештах. Школа размещалась в одноэтажном доме под камышовой крышей, была неказистой на вид, но работали в ней в основном умные и честные люди. Григорий, пренебрегая законом божьим, с упоением слушал уроки русского языка, литературы и истории.

Кишиневское реальное училище, куда Котовский поступил, официально считалось бессословным, но учились в нем преимущественно дети богатых. Бедных попросту старались не пускать сюда. Григорий попал сюда благодаря милостивому жесту Манук-Бея, давшего рекомендательное письмо сироте бывшего главного механика. Князя хорошо знали и почитали в верхней части города. Котовский окончил шестилетнее народное училище с отличием и мог поступить в реальное училище без экзаменов, однако его заставили сдавать вступительные экзамены.

Жил он на далекой окраине города — там сестра подыскала ему частную квартиру. Денег было мало, и на занятия в реальное училище приходилось ходить пешком. Но он ни разу не опоздал, предвкушая ту радость, которую получит на уроках математики, физики, естествознания, рисования, черчения.

Григорий учился с жадностью, но дирекцию училища раздражал строптивый юноша и, придравшись к пустяку, в конце 1895 года его исключили как «неподходящего».

В Кокорозенское сельскохозяйственное училище Котовский приехал в середине учебного года, однако быстро нагнал сокурсников, много читал специальной литературы сверх программы и к концу обучения был среди лучших выпускников. «Из всей прожитой мною жизни время пребывания моего в Кокорозенском сельскохозяйственном училище является самым светлым, ярким, радостным»[3], — напишет потом Григорий Иванович.

Котовский много и увлеченно читал. Любимыми произведениями на всю жизнь стали «Капитанская дочка» и «Дубровский». Хорошо знал стихи Тараса Шевченко, молдавских писателей Александру Негру-ци. В сельскохозяйственном училище времени для чтения художественной литературы было мало — четырнадцатичасовой рабочий день учеников состоял в основном из штудирования специальных дисциплин и практических занятий на ферме и земле. Но Котовский и здесь не расставался с книгой — читал по вечерам, в часы дежурства, на каникулах (которые он проводил здесь же, в училище). «Овод», который печатали в журнале «Мир божий», был прочитан неоднократно и даже вслух, вместе с товарищами по училищу.

В Кокорозенском училище Котовский впервые познакомился и с подпольной литературой — правда, сначала с листовками экономистов и народников. Листовки передавал знакомый по Кишиневу, а прочитывались они в тесном кругу в овраге, подальше от глаз надзирателя Комаровского.

Сохранились свидетельства, что еще в Ганчештах Григорий усердно занимался французским и немецким языками. Кроме родного, русского языка Котовский в совершенстве знал молдавский, украинский и еврейский языки.

В тринадцать лет Гриша осиротел — умер, простудившись на работе, отец. Теперь основное влияние на него оказывал учитель русского языка и литературы Иван Саввич Лысенко, который неспроста слыл среди властей вольнодумцем. Он в свое время учился в Киевском университете, но его исключили за неблагонадежность.

Интересным человеком был и управляющий Кокорозенским сельскохозяйственным училищем Иосиф Григорьевич Киркоров. Выпускник Петровской земледельческой академии, он был хорошим агрономом, с увлечением преподавал своим воспитанникам земледелие, при этом был человеком справедливым и демократичным. И. Г. Киркоров оставил ценные воспоминания о своем ученике. «Котовский все работы исполнял с любовью и усердием и с полным сознанием, — вспоминал он потом. — Он служил примером для всех товарищей. В свободное время Гриша Котовский успевал прочитывать все специальные книги, а также интересовался русскими классиками, которых я ему давал из собственной библиотеки. Гриша Котовский в течение четырех лет развивался как один из самых талантливых и лучших моих учеников. Он музыкант, играл в школьном оркестре на кларнете, с большими артистическими способностями, исключительно находчивый и трудолюбивый, замечательный товарищ, он был всеобщим любимцем. Литературно-артистические вечера, спектакли, чтение вслух с туманными картинами, танцы, бальные вечера были обычным явлением, и Гриша Котовский являлся душой всех этих собраний»[4].

В Кокорозенском сельскохозяйственном училище обстановка была демократичнее — здесь учились в основном люди из низов. Но и на этом маленьком клочке оргеевской степи, конечно, лежала суровая тень общего государственного порядка. Здесь, как и в Ганчештах, много времени в учебном плане отводилось закону божьему; училище, содержавшееся в основном за счет средств бессарабских помещиков, часто не могло обеспечить своих воспитанников даже более или менее сносным питанием; ученики сами обрабатывали 500 десятин земли, обслуживали животноводческие фермы. Не раз случалось, что чиновники, причастные к реализации сельскохозяйственных продуктов, полученных на училищной земле, обворовывали учеников. И здесь были не только друзья, а и враги — например, поп, учитель Комаровский, выполнявший по совместительству и обязанности надзирателя, тайные осведомители среди учеников, доносившие начальству о «крамоле» своих товарищей. Но ни строгий надзор, ни отдаленность училища от села не могли помешать учащимся видеть окружающую жизнь. Они читали не только учебники, а и тайком попадавшие к ним прокламации. Знали о крестьянских бунтах, все чаще случавшихся в Бессарабии, и об их жестоком подавлении. Все чаще слышался шепот о неких таинственных подпольных организациях, звавших бороться за справедливость.

Ко времени окончания училища Григорию Котовскому было девятнадцать лет. Для получения диплома нужно было пройти шестимесячную практику. Григорию выпало проводить ее в имении Мечислава Скоповского. К двадцати восьми годам этот беспечный кутила, к большому огорчению своего богатого папаши-помещика, так и не стал самостоятельным и серьезным человеком. И тогда отец решился на рискованный шаг: чтобы воспитать в сыне самостоятельность, он отдал ему во владение поместье в Бендерском уезде. Но