Я опустилась на колено:

— Меня зовут Анджела Вингейт. А ты, наверное, Ева ван Дорн. Твои родители пригласили меня. Они хотят, чтобы я была твоей гувернанткой. Надеюсь, мы с тобой подружимся.

Никакой реакции не последовало и на этот раз. Мне стало по-настоящему страшно. В общем-то, мне уже дали понять, что Ева ван Дорн нездорова, но не до такой же степени! И что это за болезнь такая?

Ее рука оставалась висеть в том же неестественном положении, которое любому нормальному человеку должно было бы причинить боль. Но она ее не убирала. Я взяла эту неподвижную руку и положила обратно на колени.

— Ты слышишь меня, Ева?

Если она и слышала, то, видимо, никак не могла этого показать.

— Я уверена, ты скоро поправишься. И доктор так считает. Ты, наверное, долго болела и многое упустила в жизни. Но теперь все будет по-другому. Я буду тебе помогать, и ты нагонишь упущенное. Я так хочу, чтобы мы стали друзьями!

Никакого эффекта. Если бы за минуту до этого, коснувшись ее руки, я не слышала спокойного биения пульса — честное слово, ее можно было бы принять за мертвую. Вдруг до боли захотелось взять ее за руки, обнять, утешить как-нибудь. Кто знает, может быть, именно это ей больше всего и нужно.

— Пойду в дом, надо поговорить с твоими родителями, — сказала я. — Догадываюсь, что нет никакого смысла спрашивать, пойдешь ли ты со мной. Наверное, кто-нибудь выйдет и заберет тебя. Ах, Ева, я так хочу, чтобы ты поскорее поправилась. Знаешь, ты такая

хорошенькая. И желтый цвет тебе очень идет.

Я поспешила в дом. На пороге оглянулась — она так и не пошевелилась. Это было ужасно. Я не могла этого вынести. Вдруг я вспомнила о пакетике лимонных карамелек, которые купила в поезде. Они все еще лежали в сумке. Я вернулась к ней и положила пакетик ей на колени.

— Ты любишь лимонные карамельки? Я свою долю уже съела, так что это все твое.

Как можно работать гувернанткой такого создания?! Я никогда не имела дела ни с чем подобным! В последний раз оглянулась на неподвижную фигурку. Сердце готово было разорваться от жалости. Ведь это из-за нее я приехала сюда! Я нужна ей. Я решила принять предложение хотя бы для того, чтобы помочь несчастной.

Дверь с массивной черной ручкой открылась. На пороге показалась круглолицая женщина среднего роста, в белом переднике.

— Вы та самая девушка из города? — спросила она тонким, почти детским голосом.

— Я мисс Анджела Вингейт. Я бы хотела поговорить с мистером и миссис Сэмюэль ван Дорн относительно работы.

— Подождите здесь, — сказала она и исчезла в глубине дома.

У меня было время осмотреться. Внутренность этого дома впечатляла. Очевидно, так и было задумано. В дальнем конце комнаты видна была витая лестница; вдоль стен на столиках стояли корзины с цветами. Мебель темного полированного дерева, красный бархат кресел, хрустальная люстра, большой пушистый ковер…

Послышались шаги. На пороге появилась высокая, необыкновенно красивая женщина. В каждом ее движении чувствовалась твердость характера. Голос и манера речи выдавали хорошо воспитанного, уверенного в себе человека. Пожалуй, она мне понравилась.

— Вы мисс Анджела Вингейт, — она протянула мне руку. — Как мило, что вы приехали. Надеюсь, путешествие было приятным.

— Вполне, мадам. А вы миссис ван Дорн?

— Да, конечно. Постойте, не говорите ничего, я сама угадаю. Школа Сарры Лоренс?

— Правильно, — удивилась я.

— Все эти школы оставляют свой особый след, мисс Вингейт. Попробуйте угадать мою. Ну же!

— Вассар, — быстро сказала я.

— Чудесно.

Боюсь, что в данном случае я вела не совсем честную игру. Дело в том, что перед отъездом я навела кое-какие справки.

— Мистер ван Дорн ждет вас. Что же касается меня, то я очень рада, что вы такая.

Мы проследовали через большую залу и очутились в другой, точно такой же, — сдвоенные одинаковые залы были в большой моде. Эта, правда, выглядела более по-домашнему, с разнообразными безделушками и удобными, слегка потертыми креслами. Здесь тоже был огромный восточный ковер.

Мистер ван Дорн ждал нас в кабинете, где все было пропитано запахом кожи и дорогого табака. Это был на удивление красивый мужчина, розовощекий, чисто выбритый, с густой гривой белых волос, ухоженных и блестящих. Он поднялся из-за письменного стола и протянул мне руку.

— Добрый день, дорогая мисс. Садитесь, пожалуйста.

Некоторое время он откровенно рассматривал меня. По всей видимости, результат его не удовлетворил.

— Вы очень привлекательны, мисс, но, боюсь, вы нам не подходите.

Сердце мое упало.

— Вы всегда так спешите с выводами, сэр?

— Иногда. Как я понял, вы получили хорошее образование. Судя по всему, вы мягкий, деликатный человек. Но главное — это ваша молодость и жажда жизни. Здесь это не подходит. Работа, которая вам предстоит, достаточно тяжела. Боюсь, вы слишком чувствительны, чтобы с ней справиться.

— Мистер ван Дорн, — перебила я его не слишком вежливо, — вы, по-видимому, имеете в виду Еву. Вы боитесь, что она меня оттолкнет. Так вот, сэр, я ее уже видела, и мне она очень понравилась. Не знаю, что с ней, не знаю, почему это с ней случилось, но очень хочу ей помочь, чего бы мне это ни стоило.

Миссис ван Дорн улыбнулась.

— Дорогой, я думаю, на этот раз ты ошибаешься. Мне кажется, эта девушка сможет помочь Еве.

Мистер ван Дорн покачал головой.

— Ничего не выйдет; нам нужен более жесткий человек. Еву надо держать в строгости, не обращая внимания на ее чувства. Я даже не уверен, что они у нее еще остались. Так что сами видите… Я готов заплатить вам жалованье за неделю, чтобы возместить потерянное время и затраты на дорогу.

Я его уже ненавидела.

— Мистер ван Дорн, я уверена, что справлюсь. Я ведь могу быть и строгой. Хотя, конечно, ничто не заставит меня быть грубой с таким хрупким созданием, да и вообще ни с кем.

— Позволь ей остаться, — попросила миссис ванн Дорн.

— Нет, — отрезал он, — это исключено. Ей не справиться.

Я стала натягивать перчатки.

— Не буду больше отнимать у вас время, сэр. Чувствую, что зря потратила свое, приехав сюда.

— Я же сказал, что возмещу вам все затраты.

— Мне от вас ничего не надо. Жаль только девушку, которой приходится жить с таким отцом.

Миссис ван Дорн испуганно поднесла руку к губам. Похоже, никто не говорил мистеру ван Дорну ничего подобного. Но я уже не могла сдержаться, и не столько из-за себя, сколько из-за девушки, которой нужна была моя помощь — я это чувствовала. Ей нужны были любовь и ласка, которых она здесь не видела.