Мустафаев вернулся к своей ячейке, но работать не стал – прилег на чахлую траву и сделал вид, что дремлет. Но время от времени приподнимал голову и быстро оглядывался – не идет ли Фильченко? Связываться со старшиной он боялся: у того – кулаки пудовые, может спокойно приложить. Исключительно в воспитательных целях. И не пожалуешься ведь никому – взводного лейтенанта вчера убили, и Фильченко теперь у них за главного…

* * *

Густой горячий воздух разорвал низкий, протяжный гул моторов.

– «Юнкерсы»! – крикнул кто-то истошно.

Все бросились кто куда. В основном – под чахлые кустики или в свои же ячейки. Но какое это укрытие – летчикам сверху видно все, как на ладони. Алексей поднял голову, посмотрел: в выжженном крымском небе висели черные самолеты с хорошо знакомыми обтекателями на шасси. Снова эти проклятые «лаптежники», Ю-87!

Один за другим немецкие бомбардировщики срывались в пике и наносили удары по позиции. Главной их целью, конечно, были «сорокапятки», но и пехоте тоже досталось. Взрывы накрыли редкую цепочку ячеек, разметали не успевших окопаться красноармейцев…

При первых же воющих звуках Алексей упал на дно ямки, закрыл голову руками и стал повторять: «Только бы мимо, только бы мимо!» Конечно, пользы от этого было мало, как и от ячейки, в которой он спрятался, но все же… В Бога Алексей не верил (комсомолец все-таки), а отбиваться от «юнкерсов» было нечем – зенитокто нет.

Те, что имелись, по приказу командования перекинули в Керчь – прикрывать переправу, а из пулемета или винтовки «лаптежника» не сбить. Проверено уже, можно даже не пытаться, только патроны зря потратишь. Значит, надо надеяться на собственное везение. Или на чудо… Может, бомба упадет мимо, не накроет, не похоронит в ямке…

Артиллеристам досталось больше всех – батарея стояла у самого шоссе, практически на виду. Несколько прямых попаданий – и во все стороны полетели искореженные куски орудий, разорванные тела бойцов… Затем детонировали снаряды, что еще прибавило хаоса и огня. Воздух сразу стал вязким, густым, горьким – от кислого запаха взрывчатки. Серые клубы дыма закрыли небо – это занялись жидкие кустики. Казалось, горело все вокруг – и трава, и земля, и даже камни… Наконец «юнкерсы», довольные результатом, повернули назад, на свой аэродром. Дело сделано, можно и пообедать…

Алексей остался цел. Правда, его чуть оглушило, присыпало землей, но – ничего, не страшно. Вылез из ямки, выплюнул изо рта сухие комки земли, отер рукавом лицо – кажется, повезло. Приподнялся, осмотрелся: вместо батареи «сорокапяток» – дымящиеся воронки, ПТО у них, считай, больше нет. Да, основательно поработали немцы, точно накрыли цель. Им, пехоте, впрочем, тоже досталось – со всех сторон слышались стоны раненых, крики, мольбы о помощи. А кто-то уже навсегда замолчал, уткнувшись лицом в крымскую землю…

…И в это время началась атака. Гитлеровцы не стали ждать, пока спадет жара, решили наступать сразу же после налета. Что логично – надо бить противника, пока тот не опомнился от бомбового удара. Из совхозного сада, проломив низенький каменный заборчик, на шоссе выползли пять серых угловатых машин с черными крестами на боках. Тупые орудия смотрели прямо на красноармейцев… Панцеры шли открыто, в лоб, ничего не боялись – знали, что «сорокапяток» больше нет.

На шоссе машины слегка притормозили и дали залп. В надежде, что советские бойцы испугаются и побегут. Алексей упал на дно ячейки и снова прикрыл голову руками. Очень вовремя – рядом встал огненночерный фонтан. Земля тяжело вздрогнула, на пилотку посыпались мелкие камушки и сухие комки земли…

Немецкие танкисты промахнулись – взяли чуть выше. Новых потерь среди красноармейцев оказалось немного. В ответ, разумеется, никто не стрелял – чего зря расходовать патроны? Вот подойдут поближе, тогда и разберемся – гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Раз пушек нет.

Следующий залп оказался для немцев более удачным – ячейки накрыло. Стало трудно дышать, едкий запах забил нос и горло, уши заложило. У Алексея загудело в голове, перед глазами поплыли красные круги. Он вылил на лицо остатки воды из фляги, стало немного легче.

Осторожно выглянул из ямки: вслед за панцерами в атаку пошли и немецкие пехотинцы. Серозеленые фигуры растянулись вдоль шоссе, но не торопились – пусть сначала поработают панцер-гренадеры, а они уже потом добьют оставшихся. Тех, кто уцелеет…

Сомов заметил, что сосед справа, Иван Левушкин, высунувшись из ямки, начал бешено стрелять по гитлеровцам. Алексею стало стыдно – Левушкин гораздо моложе его, а смотрика – не испугался, бьет по врагу из «трехлинейки». А он что же? Ведь не трус, воюет уже полгода, значит, опытный боец. К тому же комсомолец, должен показывать пример…

Алексей лег поудобнее, поднял тяжелую «мосинку», прицелился и несколько раз выстрелил по серым фигурам. Попал или нет – не разобрать, далеко, но зато своей стрельбой он привлек внимание.

Один из панцеров, резко развернувшись, пошел прямо на него, еще минута – и надвинется, раздавит гусеницами. Алексей нервно оглянулся – не пора ли бежать? Но куда? Если по шоссе, то точно попадешь под пулемет, а если по степи – достанут из пушки. Панцеры простреливали все пространство перед собой, густо поливали землю свинцом.

«Все, отвоевался, – грустно подумал Алексей. – Сейчас надвинется и пройдет гусеницами…» По поводу своего укрытия он иллюзий не питал – в такой ямке точно не спрячешься, сотрут тебя в пыль.

Рядом неожиданно появился старшина Фильченко. Вид его был страшен: на голове – рваная рана, кожа содрана, волосы обожжены, лицо залито кровью… На немой вопрос Алексея коротко бросил: «Снарядом накрыло, но ничего, живой. А вот ребятам не повезло – в клочья! Ну, сейчас эти фрицы за все ответят!»

В руках Фильченко сжимал противотанковую гранату – тяжелую, в зеленом цилиндрическом корпусе. Прищурился, посмотрел на панцер, а затем лег на землю и ловко, попластунски заскользил ему навстречу. Очень умело – прячась за редкими кустиками и невысокими холмиками…

Старшина постепенно приближался к ревущей, лязгающей гусеницами машине. Немцы его не видели – из-за серого клочковатого дыма, закрывшего поле. Когда до танка оставалось не более пятнадцати метров, Фильченко привстал и швырнул под гусеницу тяжелую гранату.

Попал! Раздался глухой взрыв, танк проехал еще немного, разматывая порванные траки, а затем резко встал. Сверху открылся люк, показался немец в черном комбинезоне, вскинул руку с пистолетом и несколько раз выстрелил в Фильченко. Старшина резко дернулся, схватился за шею и рухнул на обожженную траву. Из пробитого горла, пульсируя, потекла алая кровь. Ее тут же впитывала черная, обугленная земля…

Слева от Сомова была ячейка Мустафаева, но из нее никто не стрелял. Алексей сначала подумал, что Айдера убило или тяжело ранило, но затем он увидел, как тот, подняв руки, сам бежит к немцам. Сдаваться в плен…

«Вот сволочь, – подумал Сомов, – надо бы пристрелить гада». И взял Мустафаева на мушку. Но выстрелить не успел – снова раздался тонкий противный свист, и рядом встал черный фонтан взрыва.