Восточный фронт установился по Варте и Одеру. А весь мир затих в ожидании нового 1915 года, начавшегося так бурно и неоднозначно. Ведь несмотря на значительные успехи в 1914 году, Антанта все-таки не смогла сломить сопротивления коалиции Центральных держав. Война продолжалась. Иначе. Но все равно – большая и тяжелая. Хотя и в намного более благоприятном для России ключе…

1915 год, 3 мая. Где-то возле Царского Села

Бронеавтомобиль в сопровождении шестерки мотоциклов[1] бодро пролетел по дороге, поднимая пыльный след.

За разведывательным отделением, выстроившись боевым ордером, шла колонна 1-го отдельного лейб-гвардии эскадрона. Этакая «странная кавалерия»: грузовики, несколько бронеавтомобилей, авто-САУ и мотоциклы. Отряд выглядел так, словно заплутал во времени.

Бах! Бах!

Ухнули пиротехнические заряды, обозначающие засаду.

И тут началось.

Бронеавтомобили, прямо на ходу, свернули «мордой» на фланг нападения и открыли огонь на подавление. Бойцы же, едущие в грузовиках, посыпались на землю, рассредоточиваясь и занимая позиции.

Максим постарался выжать карт-бланш, предоставленный ему на комплектование усиленного эскадрона, по полной программе. Поэтому из каждого грузовика выскакивало не только пять рядовых стрелков, но и егерь[2] да легкая пулеметная команда на два «лица».

Выгрузились. И пошли вперед. Да хитро и непривычно.

Короткой перебежкой первое звено отделения продвигалось вперед и, опираясь на легкий пулемет и егерский карабин, занимало оборону. Под прикрытием второго звена. А то выдвигалось вперед только после того, как закрепилось первое.

Причем, что дивно, отделения действовали взаимосвязанно и учитывали взаимное расположение.

Ни на какие пехотные цепи в полный рост с примкнутыми штыками не имелось даже намека. Этой дубовой старины Максим терпеть не мог. Только короткие перебежки, только грамотное использование рельефа местности, только опора на коллективное оружие. Из-за чего два линейных взвода не только вели совсем нешуточный огонь, но и мало маячили на виду.

Император смотрел на деревянные щиты мишеней, изображающие пехотинцев противника, и только головой покачивал от того, как весело летели во все стороны щепки.

Но этим новизна не закончилась.

Выйдя к опасному участку, унтер-офицер достал сигнальный пистолет и пустил красный маркер, подсвечивая пулеметное гнездо. Очень опасно расположенное.

Минуты не прошло, как выгрузившиеся следом за бойцами отделения огневой поддержки обрушили на указанную цель серию мин. Минометных мин, в которые были переделаны фугасные снаряды 57-мм морской пушки[3]. А чуть погодя их поддержали с авто-САУ, где стояли минометы покрупнее, стреляющие минами, переделанными из старых 87-мм снарядов[4].

Вперед выдвинулись два бронеавтомобиля, поддерживая наступление стрелкового отделения. И те, все теми же короткими перебежками, прикрывая друг друга, двинулись дальше. А подойдя к траншее, сначала закидали ее ручными гранатами и только потом ворвались внутрь…

Император шел по позициям полка и задумчивым взглядом смотрел на учиненный разгром. К этой демонстрации многие подключились. И многие готовились.

Шутка ли – этими, в общем-то, небольшими учениями руководил лично начальник Главного штаба Русской Императорской армии генерал от инфантерии Николай Петрович Михневич. Не напрямую, разумеется. Курировал. Но, проинспектировав вместе с Главнокомандующим оборонительные позиции пехотного полка, остался более чем доволен.

– Хорошо, грамотно сработали, – отметил он.

А тут такой конфуз.

И если Михневич был немало смущен и заинтригован полученным результатом, то Николай Николаевич младший выглядел откровенно раздраженным. Сильно. И не потому, что здесь ему продемонстрировали слишком хороший результат, идущий вразрез практически со всеми российскими военными доктринами и концепциями тех лет. Нет. С этим он мог бы смириться. Все дело было в Максиме, отношение к которому у Великого князя резко переменилось после январского скандала…

Иными словами, Великий князь Николай Николаевич младший кривил морду лица как мог. А вслед за ним держали свои мысли при себе и остальные генералы. Демонстрация их чрезвычайно впечатлила, но лезть поперек командира они не спешили.

– Пустая трата патронов… – наконец процедил Главнокомандующий, пнув обломок доски, имитировавший пехотинца в траншее.

И все сразу закивали, повторяя за ним.

А Император повернулся к Максиму и внимательно на него посмотрел. Все так же чисто выбрит. Все так же непробиваемое выражение лица. На слова Главнокомандующего никак не отреагировал. Николай Николаевич же очевидно затирает его дело и прилюдно унижает. А он даже бровью не повел. Словно и ждал такой оценки. Хотя, наверное, ждал.

– Что скажете, Максим Иванович? – наконец поинтересовался у него Государь.

– Николай Петрович, – обратился лейб-гвардии ротмистр к начальнику Главного штаба. – Сколько человек из моего эскадрона должны были выбыть за время боя по ранению и смерти?

– Около ста человек, – взглянув на часы, ответил тот, ориентируясь на средний расход бойцов за минуту боя по опыту боевых действий.

– Это если бы они действовали в полный рост?

– Совершенно верно.

– А если как сейчас, лежа и пригнувшись да передвигаясь короткими перебежками? Силуэт же это уменьшает существенно. Ведь так?

– Так, – нехотя кивнул генерал от инфантерии.

– А если добавить к этому огонь на подавление, который не позволял противнику нормально вести огонь?

– Мне сложно сказать, – постарался уйти от ответа он.

– И все же я хотел бы услышать ответ. Он важен для оценки действий.

– Полагаю, что около тридцати человек.