— Пойдемте на крышу!

— Давай! — Ал тут же вскакивает на ноги, будто в жизни не слыхивал предложения чудеснее.

— Нет, не надо, разбудите хозяйку, — пытаюсь я их остановить. — Да и что там интересного?

— Иди к черту, Деннисон, — отмахивается Ал, возмущенный, что кто-то смеет противоречить его кумиру.

С трудом переставляя ноги, они вываливаются в дверь и топают вверх по лестнице. Хозяйка с семейством проживает этажом выше, а дальше уже крыша.

Я сажусь и наливаю себе еще порцию виски. Агнес пить больше не хочет и собирается домой. Райко уже задремал на диване, так что я доливаю себе все, что осталось. Агнес собирается уходить.

С крыши доносится какая-то возня, потом снизу, с улицы — звон разбитого стекла. Мы подходим к окну.

— Должно быть, стакан бросили, — говорит Агнес.

Похоже, так оно и есть. Осторожно выглядываю, какая-то тетка смотрит вверх и матерится. Светает.

— Вот ублюдки! — орет она. — Так и убить недолго!

Лучшая защита — это нападение.

— Заткнись, а то всех перебудишь, — рычу я. — Ступай своей дорогой, пока фараонов не кликнул! — И закрываю окно, как будто вылез из постели и снова ложусь.

Спустя минуту женщина уходит, продолжая сыпать проклятиями. Я тихонько присоединяюсь к ее бормотанию, вспоминая, сколько неприятностей мне успела доставить эта парочка. В Ньюарке они разбили мою машину, а в Вашингтоне меня выставили из отеля, потому что Филипу вздумалось отлить из окна. Всего и не упомнишь, по большей части студенческие выходки в стиле начала века. Едва оказываются вместе, тут оно и начинается, а поодиночке — нормальные ребята.

Я включил свет, и Агнес ушла. На крыше стало тихо.

— Надеюсь, им не пришло в голову сигануть вниз, — сказал я сам себе. Райко уже спал. — Ладно, если хотят, пускай так и ночуют наверху. Мне спать пора.

Я разделся и лег в постель, оставив Райко храпеть на диване. Было уже почти шесть.

Я ушел от Деннисона в шесть и отправился домой на Вашингтон-сквер. Вокруг стоял холодный туман, солнце едва выглядывало из-за причалов Ист-ривер. Заглянув сперва в «Райкерс» в надежде найти Фила и Рэмси Аллена, я двинулся на восток по Бликер-стрит.

Под конец я был такой сонный, что ровно идти не мог. Поднялся на третий этаж к Джейни, бросил шмотье на стул и подлез к ней под бочок. Кошка скакала по постели, играя простынями.

Глаза я открыл, когда уже жарило вовсю. Радио в гостиной наяривало симфонию. Я сел, потянулся и увидел Джейни. Она сидела на диване, только что из душа, прикрытая одним полотенцем и с мокрыми волосами.

Рядом на полу сидел Фил, тоже в одном полотенце, курил и слушал музыку — Первая симфония Брамса.

— Утро доброе, — сказал я, — дай-ка и мне закурить.

Глянув искоса, Дженни подошла и протянула сигарету. На «доброе утро» она ответила довольно язвительно.

— Черт, — проворчал я, — ну и жара.

— Отлепись от постели и прими душ, урод, — фыркнула она.

— Ты чего это?

— А ничего. Опять траву курил!

— Ну тебя, хватит, — отмахнулся я, пробираясь в ванную. — Какая трава, одно название.

Июньское солнце било в окна, и под холодным душем ощущение было, словно ныряешь в пруд где-нибудь в Пенсильвании.

После душа я тоже завернулся в полотенце и, усевшись в гостиной со стаканом холодного оранжада, стал расспрашивать Фила, куда они вчера ходили с Алленом. Он сказал, что после Деннисона они пошли к Эмпайр стейт билдинг.

— Почему Эмпайр стейт билдинг? — удивился я.

— Кажется, мы хотели спрыгнуть оттуда, — ответил он, — точно не помню.

— Ничего себе.

Мы немного поговорили о «Новом видении» — теории, которую разрабатывал Фил, — а потом я допил оранжад и пошел в ванную надевать брюки. Сказал, что хочу есть.

Пока Джейни и Фил одевались, я зашел в уголок за перегородкой, который назывался у нас кабинетом, и стал перебирать всякое барахло в ящике стола. Пора было начинать готовиться к новому плаванию. Я выложил кое-что на стол, а когда вернулся в гостиную, они уже оделись. Мы спустились по лестнице и вышли на улицу.

— Когда снова в плавание, Майк? — спросил Фил.

— Думаю, через недельку-другую.

— Врешь ты все, — встряла Джейни.

— Вообще-то, — начал он, когда мы переходили площадь, — я и сам подумываю уйти в море. Все нужные бумаги есть, но я ни разу не пробовал. Слушай, как попасть на корабль?

Я в общих чертах просветил его. Фил удовлетворенно кивнул.

— Так и сделаю, — сказал он. — А может так получиться, что мы окажемся в одной команде?

— Запросто, — ответил я. — А ты давно это решил? Что скажет твой дядя?

— Будет только счастлив. Он у меня патриот. К тому же избавится от меня хоть ненадолго.

Идея мне, в общем, понравилась, я ему так и сказал. В плавании всегда лучше иметь верного друга на случай каких-нибудь разборок внутри команды. Волк-одиночка, который вечно держится в стороне, рискует огрести массу неприятностей, потому что невольно вызывает подозрения у окружающих.

Мы зашли в «Сковородку» на Восьмой улице. У Джейни еще оставалось кое-что от последнего чека из попечительского фонда. Она приехала из Денвера, штат Колорадо и дома не была уже больше года. Ее папаша, богатый старый вдовец, живет там в шикарном отеле и время от времени присылает письма про свою роскошную жизнь.

Мы с Джейни взяли яичницу с беконом, но Филу вдруг захотелось яиц в мешочек. Два яйца, варить три с половиной минуты, сказал он. Новая официантка, стоявшая за стойкой, скорчила кислую физиономию. Экзотический вид Туриана то и дело вызывает косые взгляды — люди думают, что он какой-нибудь наркоман или педик.

— Только Аллену ничего не говорите, — сказал он. — Весь смысл в том, чтобы избавиться от него. Если он узнает, то все испортит.

Я рассмеялся, но Фил настаивал:

— Этот тип на все способен, я его давно знаю.

— А почему бы тебе просто не послать его подальше?

— Это на него не подействует. Некоторое время мы молчали, попивая томатный сок.

— Непонятно что-то, — сказал я. — Он вроде безобидный, и ты сам позволяешь ему таскаться за тобой всюду, да и польза от него бывает.

— Достал он меня своей пользой.

— Ну, узнает он, и что сделает?

— Да что угодно!

— А если ты уже уйдешь в плавание?

— Придем в порт, а он там, ждет на причале в берете и щелкает ракушки в компании арабских мальчиков.

— Хорошо сказано, — усмехнулся я.