Это было старой игрой. Кестрел закрыла глаза и слепо пошла туда, куда вела ее Джесс. Джесс рассмеялась, что заставило рассмеяться и саму Кестрел, как это было много лет назад, когда они встретились в первый раз.

Генералу надоело терпеть траур дочери. «Твоя мать мертва уже полгода, — говорил он. — Прошло достаточно времени». Наконец, он пригласил к себе с визитом одного из сенаторов, у которого тоже была восьмилетняя дочь. Мужчины ушли в дом, а девочек оставили во дворе. «Играйте», — приказал генерал.

Джесс заговорила с Кестрел, которая игнорировала ее. В конце концов, Джесс сдалась. «Закрой глаза», — сказала она.

Кестрел с любопытством повиновалась.

Джесс схватила ее за руку. «Не отпускай!» Они стали носиться по поместью генерала, поскальзываясь, падая и смеясь.

Сейчас было то же самое, если забыть про огромное количество людей, напиравших со всех сторон.

Джесс замедлилась, а затем полностью остановилась и произнесла:

— Ой.

Кестрел открыла глаза.

Девушки стояли у деревянного барьера высотой по пояс, за которым находилась углубленная арена.

— Ты привела меня сюда?

— Я не собиралась, — оправдывалась Джесс. — Я отвлеклась на шляпку одной женщины — ты знала, что шляпки сейчас в моде? — и шла за ней, чтобы рассмотреть получше, и…

— И привела нас на невольничий рынок.

Толпа позади стояла каменной стеной, шумя и копошась от предвкушения. Скоро начнутся торги.

Кестрел попятилась от барьера. Когда ее каблук наступил на носок чьей-то туфли, раздалось приглушенное ругательство.

— Мы теперь ни за что не выберемся, — заметила Джесс. — Придется остаться до окончания торгов.

У перегородки, изогнутой широким полукругом, собрались сотни валорианцев. Все они были одеты в шелка, и у каждого на поясе висел кинжал, хотя некоторые — например, Джесс — носили его больше как инкрустированное украшение, нежели оружие.

Арена внизу была пуста, не считая большого деревянного помоста для торгов.

— По крайней мере, нам хорошо видно. — Джесс пожала плечами.

Кестрел не сомневалась: Джесс понимает, почему ее подруга во всеуслышание объявила, что стекляшки в серьгах — топазы. Понимает, почему та купила серьги. Но жест девушки напомнил Кестрел, что кое-что они обсуждать не могли.

— О, — выдохнула женщина с острым подбородком, стоявшая сбоку от Кестрел. — Наконец-то.

Прищурившись, она смотрела на арену и коренастого мужчину, появившегося посреди открытого пространства. Он был геранцем и обладал типичными для своего народа темными волосами, хотя его кожа имела светлый оттенок, свидетельствующий о легкой жизни. Это, несомненно, стало результатом чьей-то милости, которая также позволила геранцу получить его настоящую работу. Это был человек, который научился угождать своим валорианским поработителям.

Распорядитель торгов остановился перед помостом.

— Покажи нам сначала девочку, — выкрикнула громким и в то же время томным голосом женщина возле Кестрел.

Раздались и другие голоса, каждый из которых требовал своего. Кестрел осознала, что ей сложно дышать.

— Девочку! — снова крикнула женщина, на этот раз еще громче.

Распорядитель, который водил перед собой руками, будто впитывая возбужденные крики, замер, когда до него долетел возглас женщины. Он поглядел на нее, а затем на Кестрел. Казалось, на его лице мелькнуло изумление. Кестрел подумала, что, должно быть, ей это привиделось, потому что взгляд мужчины тут же переметнулся на Джесс, а затем пробежал по всему полукругу собравшихся у барьера валорианцев.

Мужчина поднял руку. На арену опустилась тишина.

— У меня для вас есть кое-что особенное.

Акустика здесь действовала таким образом, что даже шепот разносился по всей арене, а распорядитель знал свое дело. Его тихий голос заставил всех наклониться вперед.

Его рука поднялась в сторону темного сооружения с открытой дверью и низкой крышей, находившегося в дальней части арены. Распорядитель шевельнул пальцами сначала один раз, потом дважды, и Кестрел увидела в загоне какое-то движение.

На арену вышел молодой человек.

Толпа забормотала. Пока раб медленно шел по желтому песку, замешательство росло. Юноша поднялся на помост.

В нем не было ничего особенного.

— Девятнадцати лет отроду, и в хорошем состоянии. — Распорядитель хлопнул раба по спине. — Этот парень, — продолжил он, — идеально подойдет для дома.

Толпа разразилась смехом. Валорианцы подталкивали друг друга локтями и хвалили торговца. Он знал, как развлечь людей.

Стоявший на помосте раб был плохим товаром. По мнению Кестрел, он выглядел, как дикарь. Яркий синяк на его щеке свидетельствовал о драке и являлся обещанием того, что юношу будет сложно контролировать. Его обнаженные руки были мускулистыми, что, скорее всего, только подтверждало убеждение толпы: лучше молодой человек станет работать на кого-то, у кого в руках будет плеть. Не исключено, что в другой жизни из него можно было бы вышколить домашнего раба: его каштановые волосы имели достаточно светлый тон, чтобы понравиться валорианцам, и, хоть со своего места Кестрел не могла разобрать черты его лица, в позе раба было что-то гордое. Однако его бронзовая кожа говорила о долгой работе под открытым небом, к которой он, вероятно, и вернется.

Тем не менее распорядитель торгов продолжал насмехаться.

— Он мог бы прислуживать вам за столом.

Гогот усилился.

— Или занять должность камердинера.

Валорианцы начали хвататься за бока и вскидывать руки в воздух, умоляя торговца прекратить, он их слишком рассмешил.

— Я хочу уйти, — обратилась Кестрел к Джесс, которая притворилась, что не слышит.

— Ладно, ладно. — Распорядитель торгов широко ухмыльнулся. — У этого парня есть кое-какие навыки. Клянусь честью, — добавил он, положив руку на сердце, от чего толпа снова разразилась смехом, ведь всем было известно: геранцы не знают, что такое честь. — Этого раба обучали как кузнеца. Он пригодится любому солдату, не говоря уже об офицере с собственной стражей и оружием, которое нужно поддерживать в надлежащем состоянии.

Послышалось заинтересованное бормотание. Геранцы-кузнецы встречались редко. Если бы отец Кестрел был здесь, он бы, возможно, принял участие в торгах. Его стража не раз жаловалась на низкое качество работы городского кузнеца.

— Что же, пора начинать торги? — произнес распорядитель. — Пять пилястр. Итак, пять пилястр за мальчишку? Дамы и господа, за столь малую стоимость вы не смогли бы и нанять кузнеца.

— Пять, — выкрикнул кто-то.

— Шесть.

И торги начались.

За спиной Кестрел будто стояла каменная стена. Девушка не могла шевельнуться. Не могла рассмотреть лица людей. Не могла даже привлечь внимание Джесс или поднять взгляд к слишком ясному небу. Она решила, что это и были причины, не позволявшие ей оторвать глаз от раба.

— О, ну давайте же, — раздался голос распорядителя. — Он стоит хотя бы десяти.

Плечи раба напряглись. Торг продолжился.

Кестрел закрыла глаза. Когда цена достигла двадцати пяти пилястр, Джесс спросила:

— Кестрел, тебе плохо?

— Да.

— Мы уйдем,