– Конечно, об этом мало кто знает, вот я и решил предупредить тебя. – К счастью, Марк сейчас не смотрел в ее сторону. – Именно Роберт настаивает, чтобы по возможности это держалось в тайне. Знаешь, он ненавидит, когда его жалеют... А можешь представить, какая была бы реакция во всем мире, если бы узнали, что Роберт Лэнг стал калекой в результате автокатастрофы?.. Вот почему он и купил Изумрудный Риф – прятаться от людей. А вовсе не потому, что решил больше времени уделять живописи.

Тоби чувствовала, что теряет последние силы. Ее тело обмякло в кресле и ноги стали ватными. Она не могла поверить Марку, просто не могла... И хотя то, что она услышала, объясняло многое, еще немало вопросов оставалось без ответа.

– Во всяком случае, сейчас дела обстоят не так плохо, – задумчиво продолжал Марк. – То есть он по-прежнему пользуется креслом, но может передвигаться и без него. Сейчас он уже довольно хорошо ходит, опираясь на палки. Конечно, он не кричит об этом во всеуслышанье. Ему и так очень трудно, понимаешь? Я же сказал, Роб терпеть не может, когда его жалеют...

Только сейчас обратив внимание на то, что после ужасной новости Тоби не произнесла ни слова, Марк повернулся к ней. Увидев ее бледность, он скорчил гримасу.

– Ну-ну, дорогая, – снисходительно сказал он, – не надо принимать все это так близко к сердцу. Я знаю, что ты его поклонница и все такое, но, в конце концов, беда не повлияла на его творчество. А это главное, правда? Ты видела его последнюю выставку. Его талант так же ярок, как прежде.

Тоби понимала, что надо что-то сказать, и с трудом выдавила из себя:

– Нужно было рассказать мне об этом раньше, Марк. Я не знаю, что тебе ответить...

– Какая разница! – ответил Марк с ноткой раздражения. – Брось! К нам это не имеет отношения, правда? Я просто не хотел, чтобы ты... ну, сказала что-нибудь, о чем могла бы потом пожалеть.

– Пожалеть? – тихо переспросила Тоби и вдруг подумала, что надо было послушаться Лауру.

– Да, когда в первый раз увидишь его в инвалидном кресле... – мягко пояснил Марк. – Я бы не хотел, чтобы он тебя обидел. Роб может быть чертовски ядовитым с людьми, которые проявляют к нему сочувствие.

– В самом деле?

Нет, это уж слишком! Знай она все это до отлета из Лондона, никогда не согласилась бы на поездку. А почему – и сама не могла бы объяснить... В том, что касалось ее и Марка, не изменилось ровным счетом ничего. Но теперь поездка может стать для нее просто мукой, нежеланным и непрошеным воспоминанием. Да, она верила, что ее чувства к Роберту умерли три года назад, когда она лежала на операционном столе. И все равно очень не хотелось вызывать эмоции, которые могли доставить ему только горечь.

– Ты знала об аварии, – снова начал Марк.

Ей удалось кивнуть. Было бы глупо отрицать, что она знала. О несчастье с Робертом писали во всех газетах, а, как правильно сказал Марк, она была его поклонницей. – Ну, все это давняя история, – продолжил Марк и, теряя терпение, повторил: – Не понимаю, почему ты принимаешь все это так близко к сердцу. В конце концов, Роб сам виноват... Как всегда, он слишком быстро гнал машину. Эта его проклятая машина... – он покачал головой. – Кому нужен автомобиль, который может делать почти двести миль в час на дорогах, где предел скорости – семьдесят?

Тоби судорожно проглотила слюну.

– Ну, некоторым нравятся спортивные автомобили, – слабым голосом произнесла она. – Иногда совсем неплохо прокатиться с ветерком... – Тоби ясно увидела перед собой «порше» Роберта. А потом в памяти всплыла та последняя, ужасная ссора, после которой он яростно хлопнул дверцей машины и умчался...

– Если бы тебе пришлось самой латать и клеить людей после аварий, ты бы не рассуждала так легкомысленно, – заметил Марк с возмущением. – Мы насмотрелись на них в больнице. Совсем молодые – юноши, девушки... Обычно у них слишком много лошадиных сил под капотом и слишком мало серого вещества под черепной коробкой. Теряют ногу, или руку, или зрение. И это еще счастливчики. Наиболее вероятный исход – паралич, и поверь мне, это не самое приятное зрелище.

Тоби покачала головой.

– Я... я не это имела в виду...

– Я знаю. – Улыбка неожиданно осветила красивое бледное лицо Марка. – Кажется, Роб попал в аварию примерно в то время, когда мы с тобой встретились в первый раз, да? А тогда ты была не в том состоянии, чтобы заниматься чужими неприятностями. Хватало своих...

Не в том состоянии... Тоби была близка к истерике. Если бы он только знал, с болью подумала она. Если он когда-нибудь узнает...

– Я-то не занимался его лечением, – продолжал Марк. – Он не был моим пациентом. – Он пожал плечами. – Во всем этом есть, пожалуй, только одно утешение. То, что произошло, вновь сблизило его с матерью. Ты этого не знаешь, но до аварии они почти не поддерживали отношений.

Тоби опустила голову. Интересно, что сказал бы Марк, если бы она призналась, что все это было ей известно. Что на самом деле она была потрясена, услышав, что Роберт, после всего, что он рассказывал про свою мать, в конце концов простил ее – хотя всегда утверждал, что это невозможно. Да, все меняется в зависимости от обстоятельств, подумала она.

– Итак... – на лице Марка вновь появилась улыбка. – Я тебе все рассказал. Я знал, что придется это сделать, но... понимаешь, не так-то просто разрушать идеал.

Идеал! Тоби отвернулась и уставилась в иллюминатор, а в это время стюардесса предложила пассажирам пристегнуть ремни, потушить сигареты и приготовиться к посадке в аэропорту Эванорра. Значит, Марк считал, что Роберт – это ее идеал? Что бы он почувствовал, если бы узнал правду... А она вела бы себя совсем по-другому, если бы подозревала, что Роберт не полностью оправился от аварии.

Номер в Кастри был с кондиционером и очень комфортабельный. Тоби не стала возражать, когда Марк предложил ей отдохнуть пару часов перед ужином. Полет был долгим, дорога из аэропорта – тоже, и хотя на Малых Антильских островах еще стоял ранний вечер, но усталость напоминала, что в Лондоне уже поздно.

Марк заказал отдельные комнаты. Он до сих пор старался не торопить развитие их взаимоотношений. Тоби чувствовала, что он хотел бы заняться с ней любовью. Но как врачу ему, конечно же, понятно, почему она не хочет этого. После Роберта, после болезни и пережитого эмоционального потрясения ей было бы невероятно трудно вступить с мужчиной в физическую связь. Марк был достаточно тонким человеком, чтобы понимать: принуждение способно только разрушить узкую дорожку, которую он проложил к ней. Так что они оставались друзьями, а не любовниками. Тоби даже считала – между ними больше близости, чем было когда-то между нею и Робертом...

Тоби лежала на кровати, отгородившись плотно задернутыми шторами от уличного света и ощущая назойливо входящий в уши гул отеля. Она никак не могла расслабиться. Все, что рассказал Марк, бесконечно вертелось в ее сознании, и в конце концов от беспорядочного роя мыслей у нее почти закружилась голова. Значит, Роберт стал инвалидом или по крайней мере искалечен, думала она. Все те ночные кошмары, которые преследовали ее во время болезни, образы приходивших к нему по ночам женщин, которыми она мучила себя, – все это существовало только в ее воображении. Ей было нетрудно понять, почему Марк решил предупредить ее, что у Роберта часто меняются настроения. Роберт всегда был дьявольски заносчив. Даже сейчас она не могла представить его другим.